Заговор против Гитлера. Деятельность Сопротивления в Германии. 1939-1944
Шрифт:
Однако уже в конце месяца Герделер говорил Хасселю, что хочет поговорить с генералом, поскольку тот стал «проявлять колебания» из–за информации, которой его «потчевали», согласно которой впереди открывались прекрасные перспективы легкой победы.
Месяц спустя (в январе 1940 года) Герделер уже с сожалением констатировал, что с Рейхенау «полная неудача», поскольку теперь он считает, что у наступления великолепные перспективы и его обязательно следует предпринять. Генерал объяснил свою теперешнюю точку зрения тем, что ранее он считал, что союзники могут заключить мир с Гитлером, но поскольку, как сейчас очевидно, это невозможно, то надо идти до конца.
На этом, судя по всему, и завершились попытки использовать влияние, на тот момент уже значительно ослабленное, которым Рейхенау ранее пользовался у Гитлера, для предотвращения наступления. Рейхенау, конечно, никогда не разделял цели оппозиции и не был в ее рядах, да на это и не стоило надеяться. То, что он предпринимал, делалось по сугубо личным мотивам и убеждениям,
Но к Гальдеру еще не все подходы были использованы. Поэтому Бек решил лично встретиться с ним, чтобы подвигнуть на решительные действия. Сразу после Нового года он встретился со Штюльпнагелем и долго обсуждал с ним эту тему. Гальдеру он направил письмо с просьбой принять его в Цоссене. Это предложение было категорически отвергнуто начальником штаба сухопутных сил, поскольку, как он считал, это сразу привлекло бы внимание вездесущих агентов СД, которые и так взяли ОКХ под плотное наблюдение. Поэтому Гальдер передал Беку через его соседа, полковника Хайштерманн–Зельберга, что они могут встретиться с ним во время утренней прогулки в фешенебельном районе Даглем, где Гальдер время от времени встречался для доклада с Браухичем, который в тот момент был болен и во время своей продолжительной болезни находился дома. Гальдер предложил Беку прогуляться час–два, перед тем как он навестит Браухича на его вилле.
Холодным ветреным утром 16 января 1940 года два генерала прогуливались по практически безлюдным в тот час улицам Даглема [162] .
Бек вновь повторил аргументы в пользу немедленного удара по режиму, сделав упор на причины военного характера. Было ошибкой с его стороны как раз на этом делать акцент в беседе с Гальдером, который лишь десять дней назад вернулся с Западного фронта и считал теперь, на основании полученной информации, что у наступления весьма хорошие шансы именно с военной точки зрения. Ничего нового и способного оказать на него воздействие он не услышал и в словах Бека о необходимости переворота. Гальдеру, судя по всему, приходилось держать себя в руках, чтобы дискуссия по этим вопросам не прошла на высоких тонах. Свое несогласие с Беком он аргументировал утверждением, что нация в целом переворот не поддержит.
162
Дата этой встречи совершенно ясно указана в дневнике Гальдера. Однако в этом случае получается, что она как бы выпадает из контекста событий, произошедших в конце 1939 – начале 1940 года; если рассматривать ее в увязке с этими событиями, то «самым подходящим» временем для нее было бы время за день–два до отъезда Гальдера на Западный фронт (эту поездку он совершил с 3 по 7 января 1940 года). В соответствии с этой логикой Костхорст, не обратив внимание на указание реальной даты в дневнике Гальдера, высказывает предположение, что встреча Гальдера и Бека состоялась «где–то в начале января», при этом критикуя Зеллера за то, что тот в своем исследовании утверждает, что она состоялась 16 января (как на самом деле и было). На Зеллера это сильно подействовало, и, будучи обуреваем сомнениями, в новом (четвертом) издании своего исследования уже просто пишет, что Бек всего лишь добивался встречи с Гальдером «в начале января», ссылаясь при этом на работы Костхорста и Шлабрендорфа как на главные и самые авторитетные источники. О том, когда же состоялась эта встреча, он в этом издании не указывает вообще.
Не отвечая по существу этого контраргумента, Бек начинал терять терпение и заметил, что Гальдер, как опытный наездник, должен хорошо знать, что для того, чтобы преодолеть препятствие, надо преодолеть его внутри себя еще до того, как к нему приблизишься вплотную, а в противном случае не стоит и браться за дело. Намек на то, что Гальдер недостаточно смел и решителен, не произвел особого впечатления на начальника штаба сухопутных сил. Он сказал, что долгое время является противником режима, что многократно доказывал это и не заслужил подобных упреков. Вся ответственность за любые действия лежит лично на нем, и поэтому он обязан рассмотреть вопрос всесторонне, постаравшись ничего не упустить. Гальдер сказал, что он был готов создать необходимую группировку сил для осуществления переворота и что он полностью доверяет тем людям, с которыми работает в ОКХ. Нежелание Браухича поддержать переворот его особо не беспокоит; если придет время, он сумеет убедить его присоединиться к общему делу. Однако использование группировки или подразделения имеет смысл лишь в том случае, если эти действия получат общенациональную поддержку. Однако широкого антинацистского фронта в стране не существует. Он только что провел зондаж общественных настроений в Руре и получил весьма обескураживающие результаты. Сейчас просто нет реальных шансов на успех, а в такой обстановке ставить на карту «имя командующего сухопутными силами Германии» не имеет смысла.
Фактически Бек наткнулся на каменную стену. Необходимо было воздействие каких–то новых факторов, которые могли бы изменить неблагоприятно сложившуюся обстановку, которая препятствовала осуществлению активных действий. Гальдер часто высказывался в том смысле, что он был сторонником теории «победа через поражение»; вполне возможно, этот вопрос был затронут и во время этой встречи. Согласно этой точке зрения, поражение в войне вызвало бы в Германии всплеск антинацистских настроений, на волне которых оппозиция могла бы попытаться прийти к власти. Однако здесь была и оборотная сторона медали – нужно было предусмотреть, какое воздействие активизация военных действий будет иметь на перспективы переворота как с точки зрения внутренней обстановки в стране, так и внешней. Военное поражение могло последовать лишь за периодом серьезной войны с союзниками, а это полностью подрывало бы надежды на заключение мира на благоприятных для Германии условиях. А с учетом того, что и сам Гальдер теперь рассчитывал на победу Германии в войне, пытаться использовать теорию «победа через поражение» и вовсе не имело смысла.
Вместо этого необходимо было попытаться добиться от Англии того, что стало бы главным козырем оппозиции, – заверения о возможности заключения «достойного мира», если удастся избежать полномасштабной войны. Контакты с Лондоном были активизированы «на всех фронтах», и работа в этом направлении повелась с удвоенной энергией. Для успешного осуществления этой работы неожиданно представилась благоприятная возможность: впервые с 5 ноября, когда был объявлен приказ о наступлении, Гитлер нехотя был вынужден объявить, что наступление откладывается на довольно длительное время – до весны. У оппозиции появилось так необходимое ей время, которое она теперь просто была обязана должным образом использовать. 16 января 1940 года фюрер официально уведомил командный состав вермахта о своем намерении отложить наступление до весны 1940 года.
В какой–то, и, возможно, в весьма значительной, мере решение Гитлера было вызвано довольно загадочным событием, получившим название «мехеленский инцидент». Ранним туманным утром 10 января 1940 года самолет с двумя пилотами люфтваффе, один из которых был курьером, имевшим при себе бумаги высшей государственной важности под грифом «совершенно секретно», сбился с курса и совершил вынужденную посадку на территории Бельгии неподалеку от Мехелена. Попытка уничтожить документы лишь отчасти имела успех, и в руки бельгийцев попали детально разработанные планы осуществления наступления через территорию Бельгии, Голландии и Люксембурга.
Во многих оппозиционных кругах было много разговоров о том, а не подстроено ли это специально кем–то из участников оппозиции. Первым на ум в этой связи приходит имя Остера, который как раз в это время передал информацию в Нидерланды и Ватикан о планах Гитлера осуществить наступление в середине января 1940 года. Именно так сразу подумал Йозеф Мюллер, однако на его прямой вопрос Остер совершенно четко ответил, что он не имеет никакого отношения к случившемуся и не располагает об этом никакой информацией. Канарис также был убежден, что эти два пилота случайно сбились с курса и залетели на чужую территорию. История полностью подтвердила то, что сказали Мюллеру эти два руководителя абвера.
Это происшествие вызвало серьезное беспокойство в самых разных кругах. Гитлер пришел в такую ярость, какую даже у него редко приходилось наблюдать, однако затем успокоился и решил использовать произошедшее для принятия в интересах «безопасности» ряда решений, которые укрепили бы его личную власть и правящий режим в целом. Он также был уверен, что военная тревога в Бельгии была объявлена на основании утечки информации от Чиано и из Ватикана. С военной точки зрения случившееся привело к серьезным и далеко идущим изменениям в плане «Гельб» (или «Желтый план» – кодовое название операции по нападению на западные страны). Объявление Бельгией военной тревоги, необходимость внести в план наступления серьезные изменения и уточнения, а также неблагоприятные погодные условия – все это, вместе взятое, побудило Гитлера отложить начало наступления на весну 1940 года. Это решение он принял тем же холодным днем 16 января, когда Бек и Гальдер прогуливались по улицам Даглема [163] .
163
По мнению Якобсена, посвятившего плану «Гельб» специальное исследование, если бы не плохая погода, Гитлер предпринял бы наступление в середине января 1940 года даже и после «мехеленского инцидента». Перенос наступления в основном был вызван, таким образом, погодными условиями, однако военная тревога, объявленная в Бельгии, способствовала тому, что наступление было перенесено на неопределенно долгий срок.
Ранее большинство из того, что обсуждалось при выработке военных планов, так или иначе попадало в руки тех или иных кругов оппозиции, особенно в группу абвера на Тирпиц–Уфер. Конечно, правда в «просочившейся» информации часто перемешивалась с вымыслом; «жадность до информации» приводила к тому, что вместе с достоверными сведениями проникали и слухи. Постоянная перегруппировка и передислокация немецких войск и поиск новых направлений удара способствовали тому, что военные аналитики в самых различных структурах выдвигали множество самых разных предложений, некоторые из них лишь бегло рассматривались и откладывались в сторону. В этой связи сейчас трудно с точностью сказать, насколько серьезно рассматривался вопрос о нанесении удара по западным странам через Швейцарию.