Заговор против маршалов. Книга 1
Шрифт:
— Что же нам тогда остается? — еще раз взглянув на часы, Михаил Николаевич встал.— Опустить руки? Или все-таки попробовать побороться? За ратификацию, за военный союз...
— Не может быть двух мнений! — взволновался Потемкин.— Но бороться надо с открытыми глазами, зная противника... Тем более что есть и другая сторона медали: рабочая Франция, Народный фронт и вообще... Информация вполне объективная, Михаил Николаевич, и если я малость сгустил краски...
— Ничуть, Владимир Петрович, все верно. Спасибо за интересный обзор. Однако нам пора.— Тухачевский поправил портупею.
«Все,
Предупредительно забежав перед маршалом, Венцов распахнул дверную створку.
Васильченков уже сидел в машине, колдуя над списком приглашенных на завтрак в честь Гамелена. Он отвечал за авиацию и боялся пропустить какую-нибудь мало-мальски влиятельную персону.
17
В Шартре, отстоящем в восьмидесяти восьми километрах к юго-западу от Парижа, жадно расхватывали специальные выпуски ведущих газет с фотографией Тухачевского перед зданием военного министерства. (Слева от маршала стоял Венцов, по правую сторону — военно-воздушный атташе Васильченков.) На другой день она появилась в четырнадцатом номере «Правды» со ссылкой на «Франс Пресс».
О содержании беседы с господином Мореном не было сказано ни полслова.
Кортеж машин с флажками обеих стран проехал через мост на реке Эр и, попетляв по узким улочкам вокруг древнего готического собора, вырвался на современную автостраду, ведущую к военному аэродрому. На каждом километре стояла охрана.
Летное поле, покрытое жалкими кустиками перезимовавшей травы, блестело лужами. Приземлившийся биплан с трехцветными кругами на выгнутых крыльях, протянуло по скольжине до самых ангаров. Он едва успел развернуться, вздыбив колесами желтую воду.
— Недаром Иероним Петрович так ратует за твердые покрытия,— шепнул Тухачевский Васильченкову.— Скоростная авиация требует совершенно новых аэродромов.
— Командарм первого ранга Уборевич будет вместе с нами на оборонных заводах в Гавре, товарищ маршал. Получается слишком плотный день. Утром посещение министра иностранных дел Фландена, затем маршал Петэн и поездка в Гавр, а вечером Владимир Петрович дает обед.-
— Вы предлагаете внести изменения в программу? Отказаться от Гавра?
— Никак не возможно, товарищ маршал.
— Тогда о чем разговор? — Тухачевский достал из чехла бинокль.
На взлет вырулили истребители.
Звено за звеном они вонзались в зенит, виртуозно вырисовывая фигуры высшего пилотажа: замедленные и восходящие бочки, иммельманы, повороты и перевороты на горке, пикирование.
— Великолепное мастерство,— похвалил Тухачевский полет сомкнутым строем. Словно связанная невидимой нитью, эскадрилья кружила по восходящим и нисходящим спиралям и падала в пике под сорок пять градусов.
— Не хуже, чем у нас в Щелково,— шепнул Васильченков.
«Не хватает только, чтобы истребители «Моран» выстроили в небе имя вождя»,— подумал Михаил Николаевич.
— Поздравляю, генерал,— сказал он, приблизясь к Пикару, замещавшему начальника воздушного штаба.— Образцовая техника пилотажа.
Летчики и впрямь работали превосходно. Но машины едва ли могли выдержать соревнование с истребителем
Настоящей бомбардировочной авиацией Франция фактически не обладала. Англичане и немцы ушли вперед минимум на три года.
Страна, зажатая между двумя фашистскими хищниками, проявляла поразительную беспечность. Оружие и боеприпасы устаревших типов. Новейшие образцы будут поставлены на поток только к сороковому году. До сих пор ведутся ожесточенные споры о снарядах. Никто не знает, сколько их может понадобиться: три, четыре или же пять миллионов в месяц. Одни стоят за сталь — эффективнее, другие с пеной у рта ратуют за чугун — дешевле. Идут бесконечные дебаты по поводу новых типов взрывателей и мин, а производство стоит. Лучше бы уж просто скопировали у немцев. Печальнее всего то, что обстановка с вооружением до тошноты напоминает родные картины. Единственное, в чем французы сумели продвинуться, так это стопятимиллиметровое орудие. Его уже поставили на конвейер вместо прежнего — семьдесят пять.
По дороге в Париж Васильченков вновь выразил беспокойство:
— Я чего опасаюсь, товарищ маршал? На беседу с Петэном у нас остается от силы полтора часа. Кто его знает, как он себя поведет. Старикан хоть и в отставке, но с ним здесь очень считаются. Министры и те на поклон едут.
— Мы в лучшем положении. Не мы к нему, а он к нам. Улавливаете различие? И вообще позвольте спросить: вы предлагаете решение или сами являетесь частью проблемы?
К общему удовлетворению все благополучно уладилось: и с заводами, и с Петэном, и с торжественным завтраком.
Старый маршал явился в полпредство с многочисленной свитой.
Советскую сторону представляли Тухачевский, Уборевич и Венцов. Запись вел помощник военного атташе полковник Кирилов.
После обмена дежурными любезностями необычайно подвижный восьмидесятилетний старец ринулся в атаку:
— Слушайте, господа! — он сердито фыркнул, продув седую щеточку усов.— Неужели вы не можете воздействовать на коммунистов, чтобы они не разлагали нашу армию и нашу страну? Мы же разумные люди, профессиональные военные! Давайте выработаем общую позицию. Прямо здесь. Торезу и Кашену останется лишь подчиниться. Надеюсь, вы возьмете это на себя.
Тухачевский и Уборевич изумленно переглянулись. Михаил Николаевич никак не ожидал подобной наивности от человека, просидевшего брюки на высоких постах. «Выжил из ума? — невольно возник вопрос.— Или дурак от природы?»
Досье Анри-Филиппа Петэна рисовало несколько иной образ.
Он родился в той благословенной части Франции, где люди отличаются несокрушимым упрямством и отменным здоровьем. Образование получил в знаменитом Сен-Сире, кузнице кадров высшего офицерского состава. Не блистая ни талантами, ни даже пороками, могущими привлечь внимание начальства, медленно рос в чинах. К началу войны четырнадцатого года дослужился до полковника и в пятьдесят лет получил пехотную бригаду. До вершины карьеры оставался последний шаг, ибо в личной карточке значилось: «Не продвигать выше бригадного генерала».