Заговор против маршалов. Книга 1
Шрифт:
Как и Гинденбурга в довоенной Германии, Петэна считали ординарным штаб-офицером. Но волей случая предание связало его имя с героической защитой Вердена. Суровый упрямец с ясными голубыми глазами неожиданно оказался любимцем нации и, минуя промежуточные стадии, выскочил прямо на Олимп. В семнадцатом году он уже на посту главнокомандующего.
Еще в «Эколь де Герр» [11] Петэн проповедовал идею непрерывного наступления, «проводимого без всяких колебаний». Война предоставила возможность на практике
11
Высшее учебное заведение, соответствующее Академии Генерального штаба.
Эти эскацады, дорого стоившие армии, заодно с прочими просчетами высшего командования довели солдат до отчаяния. Вспыхнули бунты. Петэн подавил их со всей решительностью. По его приказу в восставших полках, как во времена римских цезарей, был расстрелян каждый десятый.
После подписания мира он вышел в отставку. Но когда в двадцать пятом году понадобилось усмирить восставших риффов в Марокко, республика вспомнила героя. В эту кампанию одним из офицеров его штаба был полковник де ла Рокк.
Маршал вновь встретил старого товарища уже в Париже, где тот основал фашистского толка организацию бывших фронтовиков. Имя Петэна немало способствовало укреплению авторитета «Боевых крестов». Он стал их кумиром. После неудачного февральского путча 1934 года Думерг предложил ему пост военного министра в своем кабинете. Вкус власти оказался весьма притягательным. Пламенный католик, чье мышление ограничивалось рамками служебного устава, сделался на старости лет заядлым политиком. Лидеры правых партий частенько предпочитали дом маршала кабинету премьера в особняке Матиньон и палате депутатов в Бурбонском дворце. Вот почему для поддержки договора столь важен был хотя бы нейтралитет «теневого президента».
Петэн начал почти с ультиматума, чего, надо признаться, вряд ли кто ожидал.
Тухачевский вновь бросил выразительный взгляд на Иеронима Петровича. Уборевич терпеливо разъяснил позицию Советского правительства. Ссылаясь на краеугольные положения марксизма и высказывания товарища Сталина, попытался внести некоторое успокоение. Но его доводы явно не достигали цели. Пришлось рубануть сплеча:
— Скажу вам так же прямо, господин маршал, по-солдатски. Если вы сами крепко сидите в седле, вам нечего опасаться. Мы не собираемся экспортировать революцию.
— Смею уверить, что будь у нас желание разложить чью-либо армию, то в первую очередь мы бы обратили внимание на германскую,— добавил Тухачевский.
Петэн сердито засопел, но не стал возражать и поинтересовался состоянием Красной Армии: резервы, авиация, строительство аэродромов и укреплений.
— Я удовлетворен полученными ответами, господа,— сказал он, записав приведенные цифры.— Генерал Луазо, посетивший прошлой осенью ваши маневры, докладывал, что вы первые в мире по танковым войскам. Видимо, он был недалек от истины. Мне близка ваша точка зрения, маршал Тухачевский. Появление нового, вооружения может придать войне
— Я читал вашу статью в « Revue de deux Mondes», господин маршал.— Тухачевский поспешил закрепить наметившееся взаимопонимание, если не в политике, то хотя бы в стратегии.— У нас нет расхождений по поводу характера грядущей войны.
— Орудия такой войны уже существуют, и мы не можем позволить, чтобы нас застали врасплох.
— Совершенно согласен, ваше превосходительство. Германия формирует громадные вооруженные силы, и в первую очередь армию вторжения. Я имел честь беседовать с господином Мореном, и мы, сопоставив данные, пришли к выводу, что немецкие авиационные заводы производят пятнадцать машин в день. В Германии много говорят о планах Геринга довести авиацию до шестнадцати тысяч самолетов. При современных темпах этого можно достичь уже к тридцать девятому году.
— Отнюдь не значит, что война не начнется раньше,— подсказал Уборевич.
— Безусловно. К лету прошлого года общее число германских вооруженных сил превысило девятьсот тысяч человек. На сорок процентов больше, чем у Франции, и примерно так же, как у нас.
— Какова точная численность ваших войск? — живо отреагировал старый маршал.
— Девятьсот сорок тысяч, считая все рода войск,— спокойно назвал Тухачевский.
— Вместе с НКВД?
— Включая пограничные войска НКВД, господин маршал. Но вернемся к рейхсверу. Помимо регулярной армии Германия располагает вооруженными частями, могущими служить делу мобилизации и новых формирований. Сюда входят штурмовые и охранные отряды, трудовая повинность, пограничные войска и полиция — всего около миллиона. Завершения организационной военной программы следует ожидать уже в текущем году. Нам действительно нельзя терять времени. Вы один из немногих, кто умеет смотреть далеко вперед. Как вы считаете, обеспечивает ли принятая у вас военная система должный ответ агрессору?
— Не обеспечивает,— брюзгливо поморщился Петэн.— Она целиком основывалась на гипотезе, что наш возможный противник неспособен в короткий срок выставить мощную армию. Едва ли это соответствует нынешним обстоятельствам.
Тухачевский помнил все печатные выступления Петэна и не ждал иного ответа. В его задачу входило максимально расширить поле согласия.
— Действительно, большие сроки мобилизационного развертывания надолго сковывают активные действия.
— Только сроки?.. А бомбовые удары противника? Саботаж?.. У вас на Дальнем Востоке недавно была обезврежена группа диверсантов, пускавших под откос поезда с войсками. В условиях войны опасность диверсий возрастает многократно. Они могут совершенно парализовать пути подвоза... Но Вы, кажется, спрашивали о нашей системе мобилизации? Разве у вас не те же болезни? — Петэн продемонстрировал завидную осведомленность и цепкую, не по годам, память. Бил наотмашь.— Читая последнюю речь маршала Ворошилова, я поражался его оптимизму. Колоссальная, протяженность и скверное состояние коммуникаций едва ли позволят вам организовать скорый отпор.