Закат
Шрифт:
Палмер взял в руки лежавший перед ним листок бумаги, сложил его в длину, затем сложил еще раз – поперек, после чего аккуратно засунул бумажный квадратик во внутренний нагрудный карман. Он проделал все это чрезвычайно медленно, не сводя глаз с камеры, транслировавшей его изображение в Вашингтон, округ Колумбия.
– Конгрессмен Фроун, – наконец сказал Палмер, – полагаю, в ваших словах сквозят те самые мелочность, низость и нравственный тромбоз, которые и завели нас в эти темные времена. Есть документы, официально подтверждающие тот факт, что в ходе
– Это возмутительное обвинение!.. – заорал Фроун.
– Джентльмены, – сказал Палмер, – перед вами старый человек. Хрупкий, нездоровый человек, которому осталось провести на этой земле очень мало времени. Человек, страстно желающий вернуть долг нации, которая столь много дала ему в жизни. И вот наконец я обнаружил, что нахожусь в уникальном положении, потому что мне по силам это сделать. В рамках закона, разумеется, – ни в коем случае не переступая закон. Переступать закон не дозволено никому. Вот почему я решил сегодня полностью отчитаться перед вами. Пожалуйста, разрешите патриоту сыграть последний акт – акт благородства. Это все. Спасибо.
В Конгрессе поднялся гвалт, председательствующий на экранах видеостены принялся стучать молотком. Посреди этого шума господин Фицуильям отодвинул кресло от стола, и Палмер поднялся на ноги.
Эф стоял за дверью мужского туалета и напряженно прислушивался. Снаружи явно наметилось какое-то движение, а вот гвалт на мониторах еще не поднялся. Эфа подмывало хоть чуть-чуть приоткрыть дверь, но она распахивалась вовнутрь, и его наверняка заметили бы.
Он немного пошевелил рукоятку пистолета, чтобы оружие сидело за поясом посвободнее и было наготове.
За дверью прошел человек, разговаривая словно бы сам с собой, – видимо, он был на радиосвязи:
– Подавайте машину.
Это и был сигнал, которого ждал Эф. Он сделал глубокий вдох, потянул за дверную ручку и вышел из туалета – навстречу смерти.
Двое стоунхартовцев в темных костюмах двигались по направлению к дальнему концу зала – к выходу. Эф повернул в противоположную сторону и увидел еще двоих, появившихся из-за угла: это были впередсмотрящие – авангард процессии, – они мгновенно изучили Гудвезера взглядом.
Вряд ли можно было выбрать менее удачный момент. Эф сделал шаг в сторону, словно бы уступая дорогу. Он изо всех сил старался изобразить полную незаинтересованность в происходящем.
Сначала Эф увидел передние колесики. Из-за угла выруливало инвалидное кресло. На складывающейся подножке покоились две до блеска начищенные туфли.
Это был Элдрич Палмер. Он выглядел чрезвычайно маленьким и щуплым. Его мучнисто-белые руки лежали на впалом животе, глаза глядели строго вперед и уж точно не на Эфа.
Один из впередсмотрящих резко свернул в сторону Гудвезера, перекрывая ему поле зрения и мешая разглядеть проезжающего мимо миллиардера. До Палмера было менее полутора метров.
С бешено колотящимся сердцем Эф вытащил из-за пояса пистолет. Все происходило как в замедленной съемке, и все происходило одновременно.
Гудвезер поднял пистолет и метнулся влево, чтобы обогнуть стоунхартовца, перекрывавшего линию огня. Его пальцы дрожали, но рука была крепка, и прицел верен.
Эф навел пистолет на самую крупную цель – грудь сидевшего в кресле человека – и нажал на спусковой крючок. Однако впередсмотрящий стоунхартовец бросился наперерез, жертвуя собой с куда большим автоматизмом, чем любой секретный агент, когда-либо заслонявший своим телом президента Соединенных Штатов.
Пуля ударила мужчину в грудь и с глухим звуком впилась в бронежилет под пиджаком. Гудвезер среагировал мгновенно – он успел оттолкнуть мужчину в сторону, прежде чем тот навалился на него.
Гудвезер выстрелил снова, однако теперь он потерял равновесие, и серебряная пуля отрикошетила от подлокотника инвалидного кресла.
Эф выстрелил еще раз, но охранники уже сомкнулись, прикрыв Палмера, – пуля ушла в стену. Особо крупный мужчина с короткой армейской стрижкой – тот самый, который катил кресло Палмера, – припустил бегом, толкнув своего благодетеля вперед с такой силой, что стоунхартовцев буквально метнуло в Эфа, словно из катапульты, и тот рухнул на пол.
Падая, Гудвезер извернулся и направил пистолет в сторону выхода. Еще один выстрел. Эф метил в спинку кресла, откинув руку так, чтобы пуля обошла огромного телохранителя, но в ту же секунду чей-то башмак с силой припечатал его запястье к полу, пуля вонзилась в ковер, хватка Эфа ослабла, и пистолет выпал из ладони.
Через мгновение Эф был погребен под целой грудой тел, причем эта груда нарастала, а из главного зала выбегали все новые люди. Крики, вопли, визг… Чьи-то пальцы впивались в тело Эфа, чьи-то руки тянули его конечности в разные стороны. Он умудрился немного повернуть голову – в самый раз, чтобы сквозь частокол рук и ног увидеть, как кресло выезжает сквозь двойные двери в ослепительное сияние ясного солнечного дня.
От тоски и отчаяния Эф завыл. Он упустил единственный шанс. Момент истины мелькнул и исчез.
Старик выжил, он цел и невредим.
Теперь мир почти полностью принадлежит ему.
Блэк-Форест. Мясокомбинат «Решения»
Владыка стоял в полный рост в большом помещении, упрятанном глубоко в недрах под мясокомбинатом «Решения». Вокруг царила кромешная тьма. Владыка был погружен в самосозерцание, при этом он не чувствовал никакой расслабленности – наоборот, Тварь пребывала в состоянии электрического возбуждения и оставалась, как всегда, начеку. По мере того как верхний слой его обожженной солнцем плоти отшелушивался от тела-вместилища, когда-то бывшего обычным человеческим организмом, и отваливался кусками, обнажая живую красную дерму, Владыка обретал все большую склонность к медитации.