Заказное убийство (сборник)
Шрифт:
Повесив трубку, я стала размышлять, следует ли поделиться информацией о Мэттингли с Бобби Мэллори. Полиция может задействовать свой мощный механизм расследования. Им ничего не стоит опросить всех, кто был в Мейгс-Филд в пятницу вечером, и, возможно, кто-нибудь сможет назвать марку автомобиля. Я взглянула на документы Бум-Бума, лежавшие на столе возле телефонного аппарата. Настоящий ответ содержался в них. Я решила, что подожду еще двадцать четыре часа, а потом отдам бумаги полиции.
Попробовала связаться с «Полярной звездой», но там было все время занято. Позвонила в «Юдору Грэйн».
Я сварила кофе, поджарила тост и оделась по-боевому: кроссовки, голубые джинсы, серая хлопчатобумажная рубашка и джинсовая куртка. К сожалению, мой «смит-и-вессон» покоился на дне шлюза «По». Может быть, когда «Люселлу» вытащат оттуда и пороются в мокром ячмене, мой револьвер отыщется.
Я уже собиралась уходить, когда в дверь позвонили. Оказалось, что это повестка из суда; ее доставил рассыльный – студент, подрабатывающий в свободное от занятий время. В следующий понедельник меня вызывали для дачи свидетельских показаний в суд города Солт-Сент-Мари. Студент вздохнул с облегчением, когда я без всяких вопросов расписалась и сунула повестку в сумку. Отлично его понимаю – мне самой часто приходится доставлять повестки, и я знаю, какую реакцию это вызывает у получателя.
На углу я купила для Лотти букет ирисов и хризантем, села в машину и поехала к своей подруге. Моя дорожная сумка утонула вместе с пятьюдесятью тысячами тонн ячменя, поэтому свои пожитки я запихнула в полиэтиленовый пакет. На кухне положила букет на стол, написала записку.
"Дорогая Лотти,
спасибо, что ухаживала за мной. Иду по следу. Ключи верну вечером или завтра.
Вик".
Ключи придется взять с собой, потому что без них я не смогу запереть дверь.
Я уселась за кухонный стол, разложила перед собой ксерокопии контрактов и отыскала один из них, к которому относился счет, найденный в тайнике. Контракт был заключен на доставку трех миллионов бушелей соевых бобов из Чикаго в Буффало 24 июня 1981 года. В контракте была проставлена цена – тридцать три цента за бушель. Счет был выплачен из расчета тридцать пять центов за бушель. Два цента на три миллиона бушелей – получается шестьдесят тысяч долларов.
Самую низкую ставку на перевозку предложил Грэфалк. Другая компания предлагала тридцать три с половиной цента, третья – тридцать четыре цента. Грэфалк подписал контракт, проставив цену тридцать три цента, а фактически получил по тридцать пять центов за бушель.
Еще интереснее оказались те контракты, которые «Полярная звезда» была вынуждена уступить Грэфалку. В официальных контрактах всюду было обозначено, что Грэфалк предложил более низкую цену, однако из записей Бум-Бума следовало, что на самом деле самую низкую цену предлагала «Полярная звезда». Одно из двух: или Филлипс внес в контракт неверные сведения, или счета не соответствовали действительности.
Пора было призвать этих шутников к ответу. Мне надоело, что они играют со мной в наперсток.
Был уже почти полдень, когда я свернула с 94-го шоссе на Сто тридцатую улицу. Дружелюбная секретарша в «Юдоре Грэйн» разговаривала по телефону и пропустила меня в офис без проблем, даже приветливо кивнула. Торговые агенты тоже висели на телефонах, но, судя по тому, что они затягивали галстуки, обеденный перерыв должен был вот-вот начаться. Перед дверью в кабинет Филлипса сидела грозная Луиза со своей пышной, насмерть залакированной прической. Она делала вид, что изучает какие-то бумаги, и одновременно разговаривала по телефону. Но меня не проведешь – я сразу поняла, что разговор не деловой, а частный. Слишком уж официально звучал голос Луизы.
Она взглянула на меня, но от трубки не оторвалась.
– Где Филлипс? – спросила я.
Луиза пробормотала что-то в телефонную трубку и спросила:
– Вам назначено?
Я усмехнулась:
– А что, разве его нет? Дома мне сказали, что Филлипс на работе.
– Он вышел по делам. Если хотите, я запишу вас на прием.
– Нет, спасибо. Я приду попозже.
Я обошла ее и заглянула в кабинет Филлипса. По-моему, с субботы здесь никто не был: ни портфеля, ни пиджака, ни окурков в пепельнице. Я не думала, что он скрывается в засаде у окна, выходящего на автостоянку, но все-таки подошла и заглянула за драпировки.
Возмущенная моим вторжением, Луиза хищной птицей кинулась следом за мной. Я ухмыльнулась:
– Извините, что прерываю ваш деловой разговор. Скажите мамочке, что это не повторится. Или это ваша сестричка?
Луиза вспыхнула и вернулась на рабочее место, а я, очень довольная собой, пошла своей дорогой.
Первым делом я наведалась в компанию Грэфалка, расположенную в центральной части порта. Секретарша сказала, что мистера Грэфалка на месте нет – он вообще приходит на работу не каждый день. Я подумала, не стоит ли потолковать с диспетчером Перси Мак-Келви, но решила, что лучше все-таки поговорить с самим владельцем.
Затем я зашла в маленький офис «Полярной звезды». Женщина, выполнявшая обязанности менеджера, изо всех сил пыталась сохранить хладнокровие, хотя ее донимали со всех сторон. При мне ей позвонили сначала из торонтской газеты «Сан», потом с канзасского радио. Все хотели знать подробности о взрыве «Люселлы».
– И так все утро, – пожаловалась она мне. – Хотела отключить телефон, но нужно поддерживать связь с адвокатами, да и остальные наши корабли продолжают рейсы. Мы не можем пренебрегать существующими контрактами.
– А я думала, что «Люселла» – ваш единственный корабль.
– Единственный большой, – объяснила она. – Но мы фрахтуем еще несколько судов. Мартин так устал от газетчиков, что отправился на причал сталелитейного завода «Плимут» смотреть, как разгружают уголь с «Гертруды Раттан». Это семисотфутовый корабль с саморазгружающим устройством. Мы фрахтуем его у «Трайэдж». Это большая судостроительная компания, нечто вроде «Фрухофа», выпускающего грузовые автомобили. Но сама она грузоперевозками практически не занимается – лишь сдает в лизинг свои корабли.