Заклинатель

Прозоров Александр Дмитриевич

К счастью, княжеский дом находился совсем рядом с Кремлем – минут десять медленной езды в запряженной цугом повозке по тесным улицам, загроможденным возками, бочками, корзинами и коробами. Очень скоро карета съехала с мостовой на землю, выстеленную соломой. Внутри экипажа сразу стало тихо и мягко, никакой тряски – но холопы уже отворили дверцу и развернули до земли складную лесенку.

Двор Воротынских мало чем отличался от прочих городских дворов: тут был и хлев, и конюшня, и высокий стог сена, и свой колодец. А вот дом… Дом представлял собой семиярусное сооружение, сплошь украшенное резьбой, с наборными слюдяными окошками и хитрыми стоками для воды с трубами в виде тигров и львов, пасти которых в дождь должны извергать воду. Словно сказочные теремки, ярусы стояли один на другом, уменьшаясь в размерах. Самый верхний

был размером со скворечник, шестой ярус с голубятню, но все прочие казались вполне просторными домами, а первый этаж скорее дворцом. Дом разделял двор на две части, и слева за крышей выглядывала зеленая крона дерева. Похоже там, дальше, находился сад.

Тяжело опираясь на посох, князь взошел на крыльцо, ступил в дом, поднялся на второй этаж, миновал коридор и свернул в просторную светелку. Там стояло большущее кресло, обитое цветастым шелком, накрытая персидским ковром софа у стены, придвинутый плотно к стене стол, полдюжины стульев с высокими спинками, шкаф, пюпитр и несколько сундуков, тоже завешенных коврами. Хозяин сбросил шубу на один из сундуков, оставшись в дорогой ферязи, желтых атласных шароварах и красных сафьяновых сапогах с задранными носками, развел руки. Несколько раз глубоко, с явным облегчением, вздохнув, он прислонил посох к стене, скинул бобровую шапку, оставшись в одной тафье из тонкого войлока, пригладил черную бороду.

– Чего желаете, Михаил Иванович? – заскочил в приоткрытую дверь холоп.

– Яблок принеси, вишню, слив, груш… Сласти прихвати.

Князь извлек из шкафа медный кувшин с длинным тонким горлышком, которое мастерская чеканка превратила в тело змеи, выудил пару серебряных кубков, подсел к столу, наполнил.

– Ну, боярин Андрей, давай выпьем за твое звание новое. Чтобы пришла к тебе, боярин, новая слава ратная, чтобы не было тебе на поле бранном боли и горести…

Воротынский перекрестился, выпил. Зверев последовал его примеру. Хозяин тут же наполнил кубки снова, взял свой в руку, откинулся на спинку стула:

– А скажи мне, боярин, откуда к тебе хитрость такая пришла: гуляй-город во время сечи поставить?

– Если честно, княже, о гуляй-городе я не думал, – признался Зверев. – Я хотел сделать такую… избу на колесах. Чтобы в ней по полю боя ездить и из пищалей всех врагов расстреливать. А они чтобы никого внутри достать не могли.

– Навроде осадной башни?

– Да, – кивнул Андрей. – Но она оказалась очень неуклюжа, тяжела. Посему я на это дело рукой махнул. А щиты остались. Они сами по себе намного легче, их пара человек переместить или поднять сумеют. За ними от стрел можно прятаться, от врага всякого, и их тоже на колеса можно поставить. Вот и опробовал. И, как мне кажется, получилось неплохо…

Отворилась, три румяные девки в сарафанах с гиней клетчатой грудью и в синих платках принесли блюда с пряженцами, с фруктами, с пастилой, халвой, курагой и изюмом.

– Пироги откуда? – придирчиво поинтересовался Воротынский.

– Хозяюшка велела принесть, – поклонилась одна из девок. – Сказывала, не кушали давно, а мальвазию наверняка пьете.

– Ишь, следит, – хмыкнул Михайло Иванович. – Передай, гость у меня. Молодой боярин Лисьин, о котором я сказывал.

Андрей же прислушался к странному шуму. Будто смеется кто-то недалеко. Прямо за окном. Голос женский, не детский.

– А я вот поразмыслил на досуге, как удобно бы твой гуляй-город разгромить при нужде. Вроде и стены низкие, и бьют пищали недалеко, и заряжаются долго. Простой лестницей одолеть можно. Кинуть на щиты да поверху перебежать. И лезть не надо. С ляхами да свенами воевать легко, всегда стрелами отогнать можно. А у татар да османов луки не хуже наших. В перестрелке увязнешь, столько же, сколь и они, людей потеряешь.

– На поле боя с лестницей в руках? – прихватил горсть изюма Зверев. – Такого неуклюжего, с занятыми руками ратника враз зарубят. Не дойдет. Конница встретит и порубит.

– Лестницы можно в середину правильного строя спрятать. Плотный строй не каждая конница одолеет.

– Никакой плотный строй не устоит под картечными залпами.

– Твои пищали стреляют шумно, да недалеко. С лестницами до стен всего шагов двести пробежать останется.

– А конница? Что ей толпа рыхлая, без строя, да еще с лестницами вместо копий. Враз стопчут.

– Я про гуляй-город твой говорю, боярин.

– И

я про него, княже, – улыбнулся Андрей. – Я так мыслю, у каждого оружия свои достоинства и свои недостатки есть. Рогатина для удара с хода хороша, но в тесной рубке бесполезна. Сабля хороша в рубке – но с нею в плотный строй не врежешься, тут же на копья поднимут. Пехота, что в армиях западных используется, медлительна, для удара стремительного бесполезна. Коли рыхлой массой идет, то даже горстка всадников толпу без вреда для себя вырубит. Но снаряжение для нее дешево, плотный строй копейщиков опасен даже для кованой конницы, да и при штурме городов в проломы, кусками стен заваленные, только пехота пробраться способна, конницу туда не кинешь. Еще конница очень уязвима для стрел. Конь – это ведь мишень большущая, в него и за полверсты попасть можно после пяти-шести попыток. А кольчугу на него не наденешь – свалится с ног от такой тяжести. Зато стремительна конница, слитным копейным ударом в чистом поле любого врага за минуту способна опрокинуть и истребить. Мой гуляй-город стрел совсем не боится, а в ближнем бою огрызаться свинцом может страшно. Но медлителен, этого отрицать нельзя, еще медленнее пехоты ходит. Зато коннице бить в него бесполезно. Лошадью бревенчатого щита не сломаешь. А кто из врагов в щели проскакивать станет – так то уже не плотный слитный удар получится, а так, шальные бойцы, которых прибить несложно. Абсолютного, самого лучшего оружия не существует. У каждого разные стороны имеются. Зато если разные виды вместе применить, то можно сильную сторону каждого использовать, а слабую – затушевать. В гуляй-городе, за стенами, кованая рать отдохнуть может, лошадей раненых заменить, от стрел укрыться. Зато коли пехота чужая на штурм пойдет – она эту пехоту легко изничтожит и те же стены от лестниц защитит. Вот и будут конница с гуляй-городом друг друга дополнять, усиливать.

– Складно сказываешь, боярин Андрей, да токмо сам же обмолвился: медлителен больно гуляй-город. Куда ему с конницей заодно быть? Коли кованая рать на рысях пойдет, так только пыль из-под копыт! Что ей проку от твоих щитов?

– Я бы с этим согласился, княже, – кивнул Зверев. – Да только разве мало мест на поле брани, которые защищать, а не захватывать надобно? Например, лагерь войсковой с припасами, с добром нашим, ранеными. Может, брод, дорогу или колодец, ради которого сеча затеяна. Опять же, Михайло Иванович, иной раз счастье ратное и русским изменяет. Без гуляй-города в таком разе враг гнать нас будет верста за верстой, пока всех, кого найдет, не перерубит. А так за стены бревенчатые можно спрятаться да дух перевести, силами собраться, новый удар подготовить. А враг пока пускай бревна зубами грызет, в щиты бьется. Согласись, княже, коли ратники уверены в тылу своем, в прочном тылу, без сомнений – то и в атаку шальную идти легче. Без страха, без оглядки. Неудача случится – гуляй-город спасет. Удачным наступление выйдет – так ведь он в землю не вкопан, его можно следом за наступающими катить. Чтобы ежели что – тут же опять крепко в землю вцепиться. Али не прав я в чем-то, княже?

– Хитро сказываешь, – покачал головой князь Воротынский. – Разумно и складно на удивление. Так и хочется замысел сей в деле опробовать… Давай, новый боярин, за тебя еще раз выпьем! Ты мне сразу там, под Островом, приглянулся. Хоть и юн, ан разумен на изумление.

Они опять осушили кубки, и Зверев спросил:

– Так отчего не попробовать?

– Легко о сем здесь, за столом сказывать, вздохнул князь, – ан не так просто в поле сие осуществить. Не чернилами ведь, не пергаментами рискуем. Животами, кровью человеческой за промах любой платить придется.

– Попробовали ведь уже. Там, под Островом.

– Ляхов одолеть – невелика честь. Да и до большой сечи под Островом дело не дошло. Вот татары – они врагом посерьезнее будут. Как-то с ними твоя хитрость себя покажет?

– Пока не попробуешь, не узнаешь.

– Это верно, юный боярин, – согласился Михаил Иванович и снова наполнил кубки. – А теперь сказывай, откуда ты про хитрость сию прознал? Про гуляй-город, про то, как в деле его использовать разумнее выйдет, про пищали, без коих хитрость эта вся, мыслю, совсем никчемной будет? Только не сказывай, что сам все как-то вечерком придумал. Такое зараз не придумывается. Чтобы так все вместе слитно организовать, увязать с оружием иным, с конницей – это немалый опыт иметь надобно…