Закон Дарвина

Ростислав Олег

Сейчас он почти жалел, что – когда они остановились на каком-то проселке и дядя Женя высунулся в салон – он не согласился с его предложением. Спаситель негромко сказал глядящим на него ребятам и девчонкам:

– Слышь, гаврики, и что, вы типа рассосетесь по домам, и все? А толку-то – небезопасно, все равно поймают да богатому пидарасу продадут. Кто хочет реально сделать так, чтобы этой пое…ни больше не было, – оставайтесь в автобусе, отвезу к нужным людям. Кто не хочет – я не держу.

С ним остались трое пацанов. Васька не остался… Бродяжный Васькин опыт – еще в РФ – позволял

жить, точнее выживать, в городе. И сначала те из девяти ребят и восьми девчонок, которые выехали – спаслись – из РТН и высадились из автобуса, который канул в вечер, именно в Липецке и попытались остаться. Но очень быстро выяснилось, что это практически невозможно, да и просто опасно – за беспризорными и полубеспризорными детьми, да и детьми из семей, охотились, как за дикими зверьками, все, кому не лень, – от чудовищно расплодившихся маньяков до ооновских «миссионеров». То подобие власти, которое еще наблюдалось в Конфедерации, детьми и их судьбой практически не интересовалось – фактически бросило даже в том объеме, что наблюдался еще недавно, в самом начале.

Кое-кто откололся – те, у кого был оставленный по глупости дом; решили добираться туда. Васька, попавший в невольные лидеры, их не удерживал. После того как одну из девчонок схватили во время облавы и увезли, а двое мальчишек пропали без вести, пойдя на рынок подворовывать, кое-кто даже заскулил на Ваську, что он подбил всех удирать из Казахстана, а там, может, ничего страшного и не было бы?! Но на скулящих цыкнули все остальные – вера, что может быть все, что угодно, любая гадость, оставалась единственным, не вызывавшим у компании сомнений.

Вопрос о том, как жить дальше, возник как-то вечером, когда вся компания сидела в одной из комнат полузаброшенного металлокомбината, жгли костер из разного мусора в сухом фонтанчике. Молчали, на огне закипал котелок, сооруженный из какой-то детали, найденной среди мусора. Кешка Козинцев, шурша полиэтиленом на сухой лапше, усмехнулся:

– Раньше такую фигнюшку, – он стукнул лапшой по краю котелка, – рублей за пятьсот можно было сунуть.

– А сейчас покажись только – самого… сунут… – зло заметил маленький рыжий Олег Провоторов. Толчком ноги отправил в огонь обломок доски, едва не опрокинув котелок, – Машка удержала рукой, обожглась, ойкнула и прошипела:

– Безрукий!

– И безмозглый, – ответил Олег. – Сволочи мы, ребята.

Это было несколько неожиданное заявление, и все уставились на Олега. А тот продолжал:

– Чего уставились? Все мы и есть сволочи, вот все вообще, ясно?! Говно, твари…

– Ты не ругайся, ты толком объясни! – потребовал Васька. Олег снова подсунул – но уже спокойно – в огонь деревяшку и тоже спокойно продолжал:

– А нефик тут объяснять. Все было. И все просрали. Эту… страну. Вот.

– Ты, блин, как на этом… митинге говоришь, – сказал кто-то. Олег зыркнул в ту сторону:

– А чего еще осталось. Только по помойкам митинговать. Раз свою землю профукали.

– А много ты видал на этой земле? – буркнул Васька. Олег задумался. И признался:

– Ничего не видал. Только она все равно была моя. Моя, понимаешь, Васен?

Васька хотел сказать, что не понимает. Но

не сказал, потому что… не сказал…

…В тот вечер Васька не ложился долго – сидел у фонтана и курил. Олег тоже вроде бы сперва лег, но потом появился из темноты, сел – и мальчишки долго молчали. Потом Олег спросил:

– У тебя ведь батя воевал? В Чечне? – Васька кивнул. – А я своего не помню, я с матерью жил. Потом она раком заболела… я раз – и уже на улице… – Васька молчал, все истории коротких жизней уже были переговорены, иные – и не раз. – Я вот думаю, думаю… Тот казак, дядя Женя… Он откуда-то ведь и доверенность достал, и вообще. Васен, может, нам надо кончать тут сидеть?

– Перелезать сидеть в другое место? – усмехнулся Васька. – Какая разница?

– А тут сидеть – что высидим? – вздохнул Олег. – Сам видишь. Похоже, капец. Вообще всему…

– В монастырь, что ли, перебираться? – уже без усмешки спросил Васька. – Помнишь, говорили – в монастырях принимают…

– Все в монастыри спрячемся? – спросил Олег в упор. Васька опустил глаза:

– Не пойму, чего ты хочешь вообще.

– Я сам не знаю, – буркнул Олег почти зло. И резко добавил: – Я так не хочу. Понимаешь?

Как ни странно – Васька понял. И, подумав еще с минуту, тихо сказал:

– Ложись спать, слушай…

…В ту ночь Ваське, задремавшему у погасшего костра, приснился странный сон.

Невероятно странный.

Невозможный.

Ничего не имевший аналогичного во всей его прошлой жизни.

Среди клубящихся туч вставало солнце. И прямо от него за край земли скакал огненный всадник. А женщина пела:

– Может, хватит, мужики, спьяну маяться Да друг другу в кровь размазывать рожи? Коли Матушка чумой в клетке мается — Коль не мы – ответьте мне – кто же?! Вольный ветер паруса надувает… Слышишь песню светлой солнечной рати?! Это Арьясыновей созывает! «Хватит спать! Вставайте, братья, вставайте!» И ты поверишь – знаю я! – коль отвечу: Отчего шакалы люто завыли?! То костры горят – костры, а не свечи! От Царь-Киева горят – до Сибири!..

…Он разбудил всех еще в темноте. И хмуро, но решительно сообщил:

– Мы с Машкой уходим из города. Кто со мной?..

…Они ушли из Липецка на следующий вечер. Пятеро парней и четыре девчонки в возрасте 13–16 лет. Васька не знал, куда и зачем ведет ребят, а в лесу потерялся мгновенно, но остальные по-прежнему считали его лидером и шли следом…

– …Мамаааааа, простииии!!! – раздался в ночной тиши ужасный вопль, обрывая мысли о прошлом. Спавший по другую сторону костра мальчишка сел – тяжело дышащий, с огромными глазами.