Залог мира. Далекий фронт
Шрифт:
Джен Кросби вздрогнула, как от удара. Мгновение она стояла неподвижно, широко раскрыв испуганные глаза, потом сказала:
— Мне нечего отвечать. Я ничего об этом не знаю.
— Я так и думала, — издевалась Мари-Клэр, — ни ты, ни твои подруги ничего об этом не знают. А между тем вы сами позволили им удрать, не подумав ни разу обо мне. Обо мне, которая по двадцать раз в день заступается за вас перед капитаном Крамером. Где были б вы все, если бы не я? На виселице. Он уже давно хотел вас всех повесить. Только благодаря мне вы ещё живёте.
— Может, и лучше было бы… — послышался тихий голос с дальнего конца шеренги.
— Кто это сказал? — спросила Мари-Клэр. — Ты, Элиза? Ты, Гильда? Ты, Зося?.. Молчите? Ничего, и это узнаем. Всё тайное становится явным, как сказано в священном писании.
— О боже! Она говорит о священном писании! — вырвалось у Джен Кросби.
Мари-Клэр резко повернула голову:
— Кто это сказал? Ты, Джен Кросби? Я прощаю тебя, потому что ты ещё многого не понимаешь, а у тебя есть хорошие задатки. И я ещё посмотрю, не возьмёшь ли ты когда-нибудь в руки такой хлыстик.
Джен посмотрела на неё с неприкрытым ужасом.
— Никогда в жизни, — тихо сказала она, но Мари-Клэр услышала.
— Не будем зарекаться. Никто не может сказать, что случится через год или два. Конечно, если капитан Крамер до того времени всех вас не перевешает.
В эту минуту сам капитан Крамер, немолодой дородный немец, появился на плацу. Он уже знал о случившемся, и настроение у него было не блестящее. Однако, увидев Мари-Клэр в её новой униформе, он не выдержал и заливисто засмеялся. Надсмотрщица стояла перед ним возмущённая, не понимая, что так развеселило начальника лагеря.
— Вы неподражаемы, Мари-Клэр, — сказал Крамер. — Теперь я ясно вижу, что вы своими роскошными брюками хотите восполнить недостаток боевого духа Швейцарии. А зачем вы всю эту сволочь выстроили?
Мари-Клэр сжала губы. Она бы стерпела это, если бы капитан говорил не перед пленницами. Стараясь быть спокойной, она ответила:
— Швейцария всегда была воинственной страной, начиная с Вильгельма Телля.
— Ну, о Швейцарии — не знаю, а швейцарские журналистки, безусловно, очень воинственны, если судить по вас.
— Благодарю за комплимент, господин капитан, — сухо ответила Мари-Клэр.
Капитан вдруг перестал смеяться.
— Что это? Вы, кажется, обиделись, Мари-Клэр? Не советую. Вам обижаться уже поздно. Зачем вы их выстроили?
Мари-Клэр поняла: начинается деловой разговор.
— Я хотела проверить и подсчитать их.
— И что же? Двух нехватает? Вы хотели проверить, нет ли здесь ошибки?
— Да. Ошибки здесь нет.
— Ну что же, две советские девчонки удрали у вас, Мари-Клэр. Запомните этот случай. Вы не очень оправдываете моё доверие. Хотя я даже доволен, что они удрали.
Мари-Клэр показалось, что слух изменил ей.
— Вы довольны?
— Да. А почему это вас удивляет?
— Я не понимаю вас.
— Это происходит от недостатка опыта, — добродушно улыбнулся капитан. — Во всяком случае мы от них освободились. Не поймаем — чёрт с ними, а поймаем — повесим в назидание другим. И в том, и в другом случае мы от них избавились, а это главное. Больше этой заразы в нашем лагере не будет. Я уже давно заметил: если появляются пленные из Советского Союза — жди неприятностей. Живёт лагерь тихо, спокойно, но как только присылают нескольких русских, всё летит вверх тормашками. Начинаются побеги, убийства часовых, бунты. Это — как дрожжи в тесте.
— Вполне справедливо, господин капитан, — сказала Мари-Клэр.
Неожиданно Крамер вспыхнул. В угодливом замечании своей помощницы он почувствовал подтверждение собственного бессилия против советских людей.
— А я вас не спрашиваю! — крикнул он. — Что вы повторяете, как попугай: «справедливо», «правильно»! Меня не интересует, что вы думаете.
Он демонстративно повернулся спиной к Мари-Клэр и медленно пошёл вдоль выстроившихся женщин. Он шёл, внимательно разглядывая каждую и не останавливая взгляда ни на одной. Только на Жанне Роже глаза его задержались какую-то долю секунды. Мари-Клэр неотступно шла за ним. Пройдя вдоль всей шеренги, он сказал, не поворачивая головы:
— Эту девушку, Жанну, немедленно ко мне. Поняли?
— Она сейчас же будет у вас, — послушно ответила Мари-Клэр.
Капитан ушёл, чтобы отдать приказ об организации поисков. Советские девушки не могли убежать далеко.
Теперь Мари-Клэр дала волю своему гневу. Она хлыстом разогнала женщин. Только Жанне Роже она приказала остаться на месте.
— Подойди ко мне, Жанна Роже, — сказала Мари-
Клэр. Но девушка не пошевелилась, только мелкие капли пота, как роса, выступили у неё на лбу, выдавая волнение.
— Жанна Роже, номер триста восемнадцать, подойди сюда, — повысила голос Мари-Клэр.
Жанна вздрогнула и медленно подошла к надсмотрщице.
Мари-Клэр придирчиво осмотрела её с ног до головы и пожала плечами: странно, — что хорошего находит в этой черноволосой француженке господин капитан?
— Сейчас же приведи себя в порядок и иди к господину капитану.
— Опять?
— Да. Немедленно.
— Мне легче пойти на виселицу…
— Перед тем как пойти на виселицу, ты пойдёшь к господину Крамеру.
— Я не пойду.
Уже не впервые зовёт к себе эту девушку капитан Крамер, и всегда она сопротивляется перед тем, как пойти. Но сегодня удивительно нервное настроение в лагере, и всего можно ожидать. «Значит, — думает Мари-Клэр, — надо быть немного ласковее, чтобы улеглось возбуждение, чтобы всё пришло в норму».
— Не будь упрямой, моя красавица. Ты была у него не раз и ещё не раз будешь. Терять тебе нечего.
— Я не пойду, — упрямо повторила Жанна.
Мари-Клэр усмехнулась: