Залог мира. Далекий фронт
Шрифт:
— Наверное, господин капитан изобрёл что-нибудь новое, — отозвалась из толпы Зося.
К девушке подбежала взволнованная Джен:
— Жанна, Жанна…
— Оставьте меня, не прикасайтесь ко мне, — кричала Жанна, снова закрывая лицо руками.
— Но что же случилось?
— Что случилось, что случилось? Чего вы пристали ко мне? Как будто вы можете мне помочь… Вот подождите, всех вас переберёт господин капитан, да ещё будет требовать, чтобы вы его любили с вдохновением. Тогда вы не будете спрашивать, что случилось.
— Успокойтесь, Жанна, — сказала Джен Кросби, пытаясь этими словами успокоить в первую очередь себя. В её груди поднималась волна неудержимого гнева и ей стоило огромных усилий не закричать, не дать волю своим чувствам.
В это время на плац вышла Мари-Клэр и приблизилась к женщинам, толпившимся вокруг Жанны Роже. Надсмотрщица шла медленно, почти торжественно.
— Что это за митинг? — негромко спросила Мари-Клэр. — Неужели я должна вам напоминать о запрещении капитана разговаривать в моём отсутствии? Сколько раз надо это повторять?
Она оглядела всех женщин и подошла к Жанне.
— Ну, проворонила собственное счастье? Господин капитан был у тебя в руках, а ты не сумела его приласкать. Что же нам делать с тобой? Теперь уже господин капитан не станет жалеть твою спинку. Придётся тебе кое-что вспомнить, рассчитаться за некоторые слова. Так кто я такая? Что мне этим хлыстом надо записать?.. Что же ты молчишь?
— Он избил её, — не выдержала Джен Кросби.
Она сама удивилась тому, что произнесла эти слова тихо. Чувства её были напряжены до предела, и она боялась, чтобы они не прорвались, не залили всё могучим потоком.
— Кто это сказал? — удивилась Мари-Клэр. — Ты, Джен? Погоди, с тобой будет особый разговор. Мне кажется, ты уже нравишься капитану.
— О господи! — вырвалось у Джен.
Мари-Клэр опять повернулась к Жанне.
— Прежде чем сюда придёт капитан, я сама поговорю с тобой, а заодно и с этими птичками. Всем собраться сюда. Сейчас я научу вас хорошему поведению. Все сюда! Быстрее!
Пленницы покорно становились вокруг Мари-Клэр. Она молчала, ожидая, пока сойдутся все, придала своей фигуре подчёркнутую неподвижность, и только кончик хлыста чуть заметно вздрагивал, выдавая напряжение руки.
— Принесите скамью и поставьте сюда, на середину, — приказала Мари-Клэр.
И тут она увидела Марийку Дорошенко, распростёртую на скамье, и сидящую возле неё Таню Егорову. Надсмотрщицу передёрнуло от такой дерзости. Она повернулась к Тане всем корпусом.
— А тебе что, перед виселицей захотелось получить отдельное приглашение? Встать немедленно!
Таня не шевельнулась. Она продолжала глядеть в неподвижное лицо подруги. Мари-Клэр подбежала к скамье и взмахнула хлыстом.
— Я должна повторять? — прохрипела она.
Высоко занесённый хлыст дрожал в её руке. Ещё мгновение — и он упадёт на распростёртое тело Марийки.
Таня Егорова медленно подняла голову, и, словно ожегшись о её взгляд, Мари-Клэр отступила на шаг.
В полной тишине прозвучал голос Тани:
— Опусти хлыст, Мари-Клэр. Она умерла.
Толпа женщин качнулась и снова застыла в напряжении. Джен Кросби почувствовала, как горячая волна гнева опять захлёстывает её.
Мари-Клэр медленно опустила хлыст. С минуту она стояла, как бы раздумывая, что ей следует предпринять, затем резко повернулась к Жанне и истерически закричала:
— Сбрасывай свои лохмотья! Сейчас я тебе пропишу демократическую журналистку. Слышишь? Сбрасывай лохмотья!
Жанна не двинулась с места, и это ещё больше разозлило Мари-Клэр.
— За каждую потерянную секунду ты получишь лишний удар, — кричала она. — Слышишь — лишний удар…
— Оставьте её, Мари-Клэр, — вырвалось громко у Джен Кросби.
Надсмотрщица недоуменно взглянула на англичанку.
Не ослышалась ли она? Неужели это происходит в концентрационном лагере?.. Да, всё это натворили русские девушки. Они попытались убежать, они взбудоражили самых смирных. Надо действовать беспощадно.
— После неё ты ляжешь на эту скамью, Джен Кросби, — крикнула Мари-Клэр.
У Джен перед, глазами поплыли красные круги. Долго сдерживаемый гнев прорвался неудержимо. Джен бросилась к надсмотрщице;
— Проклятая! Лучше смерть…
Она кинулась на Мари-Клэр так неожиданно и стремительно, что надсмотрщица не успела отступить. Круг женщин мгновенно сомкнулся, послышался крик и треск разрываемой материи. В воздухе замелькали кулаки.
Тогда из толпы разгневанных женщин вырвалась Джен Кросби. В её широко раскрытых глазах застыл ужас. Она была смертельно бледна, побелевшие губы мелко дрожали.
— Погодите, погодите! Вы убьёте её, — кричала Джен, пытаясь оттащить то одну, то другую женщину. — Мы все погибнем. Отпустите её.
Но на слова Джен никто не обращал внимания. Послышался дикий, протяжный крик Мари-Клэр, и всё стихло. Толпа расступилась. На белом, освещённом ярким солнцем плацу лежала мёртвая надсмотрщица в изорванной униформе.
Плац сразу опустел. У скамьи остались лишь несколько женщин и Таня, всё время неподвижно сидевшая у тела Марийки.
— Что вы наделали? — причитала Джен. — Теперь никто не выйдет отсюда живым.
— Вы уже испугались, Джен? — удивлённо спросила Мария Стоянова.
— Это была непоправимая глупость! Вы же сами говорили, что это ничего не изменит.
— Кроме того, я говорила, что помогу вам расправиться с Мари-Клэр. Своё слово я сдержала так же, как и вы своё. Признаюсь, я даже не думала, что вы решитесь рискнуть своей жизнью.
— Значит, вы… вы… — задыхаясь, сказала Джен, — вы считаете, что я убила Мари-Клэр? Но я не хотела этого. Ведь я кричала вам: остановитесь. Что же теперь будет?