Залог мира. Далекий фронт
Шрифт:
— Не нервничай, Джен, — сказала Гильда Иенсен. — Всё равно, из этого лагеря никто не выйдет живым, независимо от того, будет или не будет жить Мари-Клэр.
Джен вдруг с полной ясностью представила себе, что произойдёт. Сейчас появится капитан Крамер, ему скажут, кто первый бросился на Мари-Клэр, и Джен поведут на виселицу.
Джен в отчаянии подбежала к телу Мари-Клэр. Может, ещё не всё потеряно, может, она ещё жива?
Но злые тёмные глаза надсмотрщицы застыли, устремлённые в небо. Джен попыталась поднять голову Мари-Клэр, — глаза оставались неподвижными.
Джен проклинала мгновение, когда не сумела сдержать себя, дала волю этому безумному порыву. Неужели она никогда не научится владеть собой? Поздно… Поздно думать об этом.
— Что теперь будет со мной, — простонала Джен, — что вы со мной сделали? Я ведь кричала вам остановитесь…
— Молчите, Джен, — сухо сказала Мария Стоянова, — оставайтесь хотя бы в наших глазах героиней.
— Да, вам легко это говорить, а я жить хочу. Понимаете — жить…
— А я думала, Джен, что у тебя настоящая, смелая душа.
Эти слова Гильда Иенсен произнесла с глубокой грустью, с искренним сожалением. Но Джен не обратила внимания на её тон.
— Мне всё равно, что вы обо мне думаете. Господи боже мой, что теперь будет… Что теперь будет…
И она склонилась над трупом Мари-Клэр, как бы пытаясь уловить в остекляневших глазах хоть искорку жизни, как надежду на спасение.
Среди тишины и неподвижности, воцарившихся на плацу, медленно поднялась Таня Егорова. Все взоры обратились к ней.
А она постояла несколько секунд, внимательно вглядываясь в лицо Марийки, словно старалась запомнить его на всю жизнь, затем медленно, как идут на смерть, подошла к Джен и тихо коснулась её плеча.
— Встань, вытри слёзы и не устраивай здесь истерик, — сказала Таня. — Ты показала, что у тебя есть настоящая душа. Гордись же этим и не позорь себя. Иди.
Ещё не понимая, что задумала Таня, но покоряясь её спокойному, властному голосу, Джен поднялась и, покачиваясь, отошла к стенке барака, где короткая тень создавала ощущение прохлады. А Таня опустилась на землю возле Мари-Клэр и тихо, но твёрдо сказала, обращаясь к женщинам:
— Пусть сейчас же кто-нибудь пойдёт к Крамеру и доложит ему, что я убила Мари-Клэр.
В первое мгновение женщины оцепенели. Может, это только послышалось им? Может, начинаются галлюцинации?
— Ты с ума сошла, Таня! — воскликнула Гильда.
— Ведь это верная смерть, — задумчиво сказала Зося.
Жанна Роже всплеснула руками:
— Опомнись, Таня! Я пойду к Крамеру, я буду просить его… Не делай этого.
— А что вы скажете, мама? — неожиданно обратилась Таня к Марии Стояновой.
Женщина ответила не сразу. Видимо, не легко было Марии произнести свои слова.
— Ты поступаешь правильно, Таня, — сказала она. — Если не ты, то я сделаю это…
Жанна вскинула голову и гневно посмотрела на Марию Стоянову.
— Вы посылаете её на смерть. Как вы смеете? Пусть Джен остаётся здесь. Я всё расскажу Крамеру.
— Ты ничего не расскажешь Крамеру, — перебила её Таня. — Иди сейчас же и доложи так, чтоб тебе поверили. Иди, Жанна…
— Жанна, стой! — крикнула Джен. — Стой!.. Нет, иди… Стой!
— Довольно истерик, Джен. Ты, Жанна, напрасно теряешь время. Через пять минут будет поздно. Иди.
Жанна бросилась к Тане, крепко обняла её и поцеловала в губы. Потом побежала к бараку, где помещалась канцелярия. Но, не добежав до него, резко свернула в сторону, и упала, забившись в рыданиях.
Джен, вырвавшись из оцепенения, поняла, наконец, что произошло, и кинулась к Тане:
— Таня, как мне благодарить тебя?
— Благодарить? Я это делаю не только для тебя. Но разве ты не поступила бы так же, будучи на моём месте?
— Да, клянусь богом, да!
Слова Джен прозвучали искренне, страстно, и женщины поверили ей. Поверила и Таня.
— Вот видишь, — просто сказала она. — Это закон великой дружбы, скреплённой кровью. В этот закон я верю. А теперь попрощаемся, и ты уйдёшь за барак. Капитан не должен тебя видеть.
Но Джен не успела даже поцеловать Таню. На плац, как ураган, влетел капитан Крамер.
— Мари-Клэр, — закричал он издали, — что здесь у вас…
Он оборвал фразу, увидев труп Мари-Клэр и Таню возле него. Он сразу, без всяких докладов, понял, что здесь произошло.
— Ты осмелилась… ты осмелилась… — повторял он, медленно подходя к Тане. — Кто это сделал? Кто убил Мари-Клэр?
В наступившей тишине, как тяжёлый удар, прозвучало:
— Я.
— А… так! — закричал Крамер и со всей силой ударил Таню сапогом.
Девушка свернулась клубком, инстинктивно закрывая голову руками. Крамер потянулся к пистолету, но вдруг передумал.
— Нет, — сказал он и отнял руку от кобуры, — так просто ты не умрёшь. За тобой побег, за тобой убийство, а одной десятой твоих поступков достаточно, чтобы пройти всю дорогу к смерти от начала до самого конца. Ты узнаешь, какая это дорога. Я её покажу тебе… Взять! — приказал он солдатам, стоявшим за его спиной.
— К вам вести, господин капитан? — спросил солдат.
— Нет, прямо в кузницу. И затопить печь. Я приду через пять минут.
Солдаты схватили Таню и поставили на ноги.
— Прощайте, подруги, — тихо сказала она, глядя на скамью, где лежала Марийка.
Капитан Крамер заметил её взгляд.
— А эта почему лежит?
— Она умерла, господин капитан, — ответила Стоянова.
— Убрать всю эту падаль, — скомандовал капитан, не проявляя особого уважения к трупу Мари-Клэр. — Разговоры запрещаю. За каждое слово — сутки карцера. Всё.