Заложница
Шрифт:
Стоун заворачивает за угол, оставляя позади нас Лиама, зовущего на помощь, и Рэндала, пристально уставившегося вслед. Когда мы проходим мимо, Китти в растерянности шёпотом спрашивает, откуда я знаю его. Все наверняка думают, что он какой-нибудь плохой парень, который похищает девушек на улице.
Белый пикап ожидает нас за углом, резко контрастируя с множеством черных лимузинов. Я должна была быть сейчас в одном из них, напиваясь и веселясь. Должна была быть обычной восемнадцатилетней девушкой, но вместо этого уезжаю
Высокий каблук застревает в канализационной решётке, и я вскрикиваю, когда начинаю заваливаться вперёд.
Стоун ловит меня, сжимая в своих объятиях, прежде чем я успеваю растянуться поперёк дороги. Нога выскальзывает из туфли, оставшейся в решётке, другая улетает в неизвестном направлении. Мои ноги босые, и впервые за вечер я могу выдохнуть, так как всю ночь ощущала боль из-за высоких каблуков. Я начинаю истерически смеяться. Должно быть, я выгляжу как сумасшедшая в платье за десять тысяч долларов рядом с парнем в кожаной куртке, зелёной футболке и потрёпанных джинсах. Давно я не чувствовала себя такой счастливой, даже если и совершаю худшую ошибку в своей жизни.
Вдалеке раздаётся вой сирен. Лиам не блефовал насчет копов.
— Полиция, — шепчу я, глядя в его глаза. — Надо торопиться.
Стоун бросает на меня взгляд, полный нежности, после чего открывает дверь и бережно усаживает внутрь. Когда он пристёгивает меня ремнём безопасности и сам забирается внутрь, мы уезжаем прочь.
Справа от нас я успеваю заметить вспышки красно-синих огней на верхушках деревьев. Они ведь не смогут поймать нас? Я смотрю на профиль Стоуна, в то время как все в груди переворачивается от переполняющих меня эмоций. Они не должны поймать его.
— Ты пришёл, — говорю я, до сих пор пребывая в эйфории.
Стоун молчит, выруливая на автостраду и вливаясь в поток других машин.
Я ощупываю босыми ногами грубое покрытие пола пикапа, но, как ни странно, внизу не валяется никакого мусора.
— Куда мы едем?
— В одно тихое место, где мы сможем поговорить.
Забавно, но я не могу думать ни о чем другом, кроме презерватива в моем клатче. Этой ночью я планировала потерять свою девственность, и теперь со мной мужчина, который может помочь мне с этим.
— Поговорить о чем? — спрашиваю как можно более соблазнительным голосом.
Стоун смотрит на меня серьёзным взглядом:
— О твоём отце.
У меня тут же пересыхает во рту. Я перевожу взгляд на дорогу, сжимая клатч в руках. Я не умею скрывать свои эмоции, и прямо сейчас у меня на лбу буквально светятся неоновые буквы: виновна.
— О моем отце? — говорю я как можно спокойнее. — Почему ты хочешь поговорить о нем?
— То, что я расскажу тебе, очень серьёзно, сладкая.
Вой сирен звучит все ближе и громче. Я кидаю на Стоуна обеспокоенный взгляд, в то время как он смотрит в зеркало заднего вида.
— Все
— Ты уверен?
На его лице снова застывает мрачное выражение. Что ему известно о моем отце? Знает ли он о Хозяине? Смотрителе? Он собирается причинить ему боль? Моя радость сменяется ужасом.
Мы приближаемся по шоссе к входу в большой парк Муз-Хорн, но вместо того, чтобы свернуть к реке, поворачиваем в противоположном направлении, съезжая на разбитую и грязную гравийную дорогу. Пикап потряхивает на неровностях, что вырывает меня из моих мыслей.
— Куда ты меня везёшь? — спрашиваю я несвойственным мне тихим голосом.
— В место, куда я обычно отправляюсь побыть немного в одиночестве.
Десять минут мы пробираемся сквозь деревья, после чего останавливаемся перед небольшим коттеджем. Все это время я подготавливаю себя к худшему и пытаюсь придумать, как спасти жизнь папы.
Стоун поворачивается ко мне со словами:
— Ты никому не должна рассказывать об этом месте.
— Я даже не смогу найти самостоятельно дорогу сюда, — неловко смеюсь я в ответ.
Мы выбираемся из машины, и Стоун ведёт меня к черному входу.
— Раньше здесь была станция лесничих, пока власти не построили новую дальше по дороге. Пару лет назад я починил тут все.
Мы заходим внутрь, и я пробегаюсь взглядом по мебели. Дом старый, но чистый и очень уютный. Стоун зажигает газовую лампу, а затем в другой части комнаты еще одну.
— Ты помнишь моего друга Грейсона, которого осудили за убийство?
— Да, твой друг в тюрьме.
Вспышки света озаряет помещение, делая его ещё более уютным и домашним. На небольшом старом диване лежит красный клетчатый плед. По гостиной то тут, то там разбросаны книги и бумаги.
— Ну, уже больше нет.
Я оборачиваюсь к нему, забыв о своей нервозности:
— Они отпустили его? Это здорово, Стоун! Ты так беспокоился о нем. Он же для тебя как младший брат.
Мужчина протягивает мне бутылку воды.
— Отпустили его… Это не совсем так, сладкая.
— О боже, — если они не отпускали его, значит, он ушёл сам. Побег? По лицу Стоуна можно прочесть, что без него здесь не обошлось.
— Все в порядке. — Он берет с журнального столика папку и садится на диван, устраиваясь на подушках с таким видом, будто это самое удобное место в мире.
Я сажусь возле него и чувствую, словно нахожусь рядом с ним уже целую вечность.
Стоун кладёт папку на колени, но не открывает ее. На его лице застывает задумчивое выражение. Что-то меняется в его поведение, но я не могу понять что.
— Это хорошо, что Грейсон вернулся, — говорит он, наконец. — Я никогда не рассказывал своим парням, как на самом деле волновался за него. Но все же он немного изменился, не в плохую сторону, просто повзрослел. Начал по-другому смотреть на некоторые вещи…