Заложница
Шрифт:
— Ты жалеешь об этом? — Может, сегодня ночью Лиам напомнил ему все то, чего у него никогда не было.
— Нет, — я понимаю, что он лжёт. — Всегда знал, что это дерьмо не для меня. Выпускные шапочки и цветы. Что я, по-твоему, должен был делать с этим? У меня никогда не было и не будет нормальной жизни.
Его утверждение болью отдаётся в моем сердце. Именно из-за меня рана в его груди сегодня стала шире, чем обычно.
Я поднимаю руку и прохожусь пальцами вдоль переплёта папки, которую Стоун до сих пор сжимает в руке. После перемещаюсь
Еще выше. Касаюсь его предплечья, тёплой кожи, из-за чего его мускулы плавно перекатываются под моим прикосновением.
«У меня никогда не было и не будет нормальной жизни».
Внезапно Стоун сжимает пальцы на моем запястье, отводя руку в сторону:
— Что ты делаешь? — спрашивает он раздражённо.
Что я делаю? Касаюсь его, пытаясь прочувствовать. Узнаю его, может быть, впервые со дня нашего знакомства. Я выворачиваю руку и также хватаю его за запястье. Наши руки странным образом скованы, будто объединились вместе против всего невозможного.
Воздух сгущается вокруг нас, в то время как я вдыхаю его неповторимый запах. Он не пользуется туалетной водой или спреем, наоборот, я чувствую его собственный, непередаваемый мускусный аромат.
Я не могу выразить словами свои чувства, и поэтому сегодня мне нужно просто прикасаться к нему.
Я хочу его.
Стоун по-прежнему крепко держит мою руку. От неровного дыхания его грудь под зелёной футболкой опадает то вверх, то вниз.
Всего на один момент я думаю, что сумасшедшая: стою перед ним на коленях, воображая, будто он хочет меня так же, как и я его. Так же, как Стоун хочет ту счастливицу, которую любил. Или любит до сих пор.
Кто же она?
Эта девушка должна быть старше меня. Наверное, она разговорчивая и красивая. А кто такая я? Девчонка из хорошей семьи, которая никогда раньше не занималась сексом. Кто бы она ни была, она достаточно сильная, раз сумела добиться его любви.
Но я тоже знаю Стоуна, знаю его настоящего. Я видела, как он убивал, чувствовала, как он сжимал моё тело, когда пытался утопить в реке в ночь нашей встрече. Я видела его избитого, всего в синяках, а ещё я держала в руках маленькую деревянную птичку, которую Стоун сделал специально для меня. Я трогала себя, подчиняясь его командному грубому голосу на другом конце телефона.
О боги, тот разговор. Я так много раз проигрывала его у себя в голове, что он навсегда останется в моей памяти.
«О да, дорогуша. Я здесь. Направляю твои руки к твоей влажной киске, приказывая трахать себя ими, в то время как мой член вбивается в твою глотку до тех пор, пока из глаз не брызнут слезы, и слюна начнет стекать по подбородку. Несмотря на рыдания, ты не смеешь перестать трогать себя, издавая лучшие звуки в мире».
Я освобождаю свою руку из его захвата. Взглянув на Стоуна из-под ресниц, я опускаю
— О, черт, — выдыхает Стоун.
Прохладный воздух опаляет мой жар между ног, что делает ощущения еще острее.
Нарочно медленно я опускаю другую руку между ног и просовываю пальцы через резинку трусиков, двигаю ими вниз и поглаживаю себя круговыми движениями.
— Брук…
Что он хочет сказать? Не надо, Брук? Или, Брук, давай еще?
Но мне все равно. Моя жизнь полна улыбок, за которыми прячется моя грусть, я устала ходить в поношенной одежде для того, чтобы все оценили мой внешний вид, устала быть вежливой.
Все это ложь.
Здесь и сейчас я стою на коленях перед этим восхитительным мужчиной, вот она — правда. Влажность между моих ног настоящая, так же как и грубые деревянные доски паркета под моими коленями. Моё желание настоящее, почти невыносимое.
Он тот самый мужчина, который не сравнится ни с одним парнем. Стоун луна, освещающая тёмную ночь, коей является моя жизнь.
— Только ты, — в конце концов, произношу я. — Не Лиам. Ни кто-либо еще. Я не хочу их.
— Прости меня, — отвечает он.
Я смотрю на него из-под ресниц, вглядываюсь в зелёные глаза, потемневшие от возбуждения.
— Тебе не за что просить прощения.
— Я разрушаю тебя, сладкая, — говорит Стоун расстроенным голосом.
— Но мне нравится это, — я достаю руку из своих трусиков и протягиваю ее к его ширинке. Сначала расстёгиваю серебристую пуговицу, а затем тяну молнию вниз, пока мои руки трясутся от желания. — Я хочу этого, Стоун, — я почти умоляю его. — Я хочу сделать то, что ты говорил мне тогда по телефону. Разрушь меня.
Он продолжает смотреть на меня сверху вниз, прожигая взглядом.
Тогда я набираюсь смелости и произношу шёпотом слова, которые раз за разом повторяла у себя в голове уже многие месяцы:
— Я хочу, чтобы ты засунул свой член мне в рот.
— Бл*дь, — Стоун просовывает руку мне в волосы, контролируя тем самым мои движения.
— Я хочу, чтобы ты трахнул мой рот. И тебя я тоже хочу, — говорю я. — Заставь меня заплакать, пока я буду ласкать себя пальцами. Это все, о чем я могу думать, все, о чем я думала многие месяцы. — Может, он уже разрушил меня. Может, не встреть я Стоуна в ту ночь, сейчас занималась бы сексом с Лиамом, получая сомнительное удовольствие.
Но этого не произошло. Стоун переключил что-то у меня в мозгу, или же я всегда была такой, этого мы никогда не узнаем. Не хочу думать о том, кем бы я могла стать, когда нравлюсь себе сейчас такой, какая я есть. Нравлюсь себе в момент, когда мной руководит чистая похоть.
Сильные пальцы ложатся на мой затылок, и этого достаточно, чтобы я с головой погрузилась в момент. Стоун ни к чему меня не принуждает своим прикосновением, но его силы достаточно, чтобы направлять мою голову взад-вперёд.