Заложница
Шрифт:
Мои пальцы неуклюже возятся с джинсовой тканью. Я чувствую его твёрдость под молнией и знаю, что это означает. Он тоже хочет меня.
Когда я полностью расстёгиваю молнию, его испещрённый венами член выскакивает из джинсов. Из меня вырывается удивлённый вздох, и я вспоминаю, насколько неопытна в таких вопросах. Я ожидала, что Стоун будет в боксерах или в хоть каком-то нижнем белье, но кроме джинсов больше ничего нет. Только его член, пульсирующий от желания. Ладно, он больше, чем я ожидала.
Мускусный аромат заполняет мои лёгкие, и я впитываю его в память,
Раз уж начала, отступать я не намерена. Хочу узнать: так ли это прекрасно в реальности, как и в моих фантазиях? Кончу ли я так же сильно от его рук, как и от его слов?
Мои руки немного дрожат, когда я обхватываю его. Он гладкий и твёрдый, словно вырезан из мрамора. Я прижимаюсь лицом к животу Стоуна, слегка сжимая его член.
До меня доносится болезненный гортанный стон:
—Ты не можешь, — говорит Стоун, сжимая пальцами кожу моей головы.
«Могу — думаю я. — Мы можем».
—Только ты, — напоминаю я ему.
Кончиком языка я осторожно слизываю блестящую каплю, что так заманчиво скользит по головке. Его стон перерастает в приглушенный рык. Он пытается сдержаться даже тогда, когда я, наконец, отпускаю себя.
У меня начинает кружиться голова, когда я ощущаю солоноватый и одновременно такой сладкий вкус. Губами медленно вбираю головку в рот, руками чувствуя, как сквозь его бедра проходит дрожь. Или, может быть, это дрожу я, окончательно разрушаясь внутри, когда другая моя рука скользит обратно в трусики?
Я ласкаю себя, пока член Стоуна у меня во рту — все так, как он говорил тогда по телефону. Стоун слишком большой, но это не мешает мне наслаждаться ощущениями. Я хочу, чтобы он наполнил меня, чтобы умолял меня, чтобы впитался в каждую клеточку моего тела. Я парю на грани оргазма, желая, чтобы мы остались здесь навечно.
Его дыхание становится учащённым, когда он берет мою руку и скользит ею к основанию члена:
— Сожми его здесь, малышка.
И я сжимаю.
Поток неразборчивых слов вылетает из его рта, когда я увеличиваю давление. Слова смешиваются друг с другом:
— Сильнее. Жёстче. Позволь мне почувствовать тебя.
Стоун не ждёт моего повиновения. Он мягко и аккуратно скользит глубже в мой рот. Чем больше времени проходит, тем более диким и ненасытным становится его темп. Так, словно Стоун использует меня, отчего я завожусь даже больше, чем от собственного пальца, кружащего вокруг клитора. Я не могу это описать, но я точно знаю, когда мне надо шире раскрыть рот, когда слегка сильнее сжать его губами. Он словно создан для меня.
— Дааа, — Стоун стонет громче, — поработай теперь язычком.
На этот раз стон вырывается из меня, но звук получается гортанным. Не могу произнести ни слова, его член слишком глубоко во мне. Когда он стонет в ответ, я понимаю, что вибрации от моей попытки застонать приносят ему еще больше удовольствия. Он настолько глубоко, что может все это почувствовать.
— Трогай себя, — приказывает
Потерявшись в ощущениях, я забываю о себе. Коленки разъезжаются на деревянном полу, и я раздвигаю ноги шире. Я одновременно смущена и бесстыдна, дарю удовольствие и получаю его. Когда мой большой палец снова находит клитор, резкие ощущения заставляют слезы выступить на моих глазах. Когда я трогала себя раньше, все ощущалось по-другому. Я могла снова и снова гладить чувствительную горошинку у себя между ног, но сейчас ощущения почти болезненны, и все, что мне остаётся, это кружить вокруг неё.
Я подстраиваюсь под его ритм, теряя себя в нем.
— Тебе нравится, маленькая птичка? — тон Стоуна не оставляет сомнений, что он знает ответ на свой вопрос. Он все видит сам, но хочет, чтобы я кивнула, пока он вбивается в меня снова и снова. Мои широко открытые глаза умоляют его о чем-то.
В его же глазах плещется нежность.
— Войди в себя. Твои пальцы такие влажные, что я отсюда могу уловить блеск на них.
Моя рука сжимается в кулак, покрытый влагой, как он и сказал. Я не могу сделать этого. Это из-за того, что я девственница? Или со мной что-то не так?
Стоун видит моё сомнение и придвигает свой ботинок между моих ног.
— Вот, — говорит он, словно даёт мне что-то.
Я моргаю, ничего не понимая, пока струя солоноватого предэякулята покрывает мой язык. Мой рот вбирает его все глубже, когда я решаюсь языком облизать его по кругу, отчего глаза Стоуна закатываются. Все мои действия исходят от сердца, я делаю все, чтобы удовлетворить его, но почему я не могу сделать то же самое с собой?
Я парю на самой грани, но никак не могу перекинуть себя через край. Чувствую себя в чёртовой ловушке.
— Давай, — уговаривает Стоун охрипшим голосом, — заставь себя кончить.
Носок его кожаного ботинка придвигается к моему самому чувствительному месту, и я вдруг понимаю, чего он хочет. Чтобы я прижалась к нему, а затем раскачивалась на нем, пропитывая чистую кожу своим возбуждением. Он пытается помочь мне найти освобождение. Я размещаю колени по обе стороны от его ноги и ощущаю себя так, словно наконец-то вернулась домой.
Устраиваюсь поудобнее, находя тот самый угол, под которым ощущения обостряются до максимума. То, как я двигаю своими бёдрами, то, как он не позволяет мне освободить его член, то, как он смотрит на меня все время. О боже, всё это слишком. И тогда на меня обрушивается удовольствие, заставляя мои глаза непроизвольно закатываться.
— Вот так, — говорит он, оттягивая волосы еще сильнее.
Я думала, что он контролировал ситуацию до сих пор, но Стоун только начал. Словно срываясь, он хватает мою голову и начинает вколачиваться в мой рот жёсткими и глубокими толчками. Мне тяжело дышать, потому что я полностью потеряна в моменте. Некогда думать о дыхании, пока мои бедра двигаются в сумасшедшем темпе, и от оргазма отделяет только одна или две секунды.
— О да, ты представляла себе все именно так? Нуждалась в этом, сладкая. Жёстко и грязно. И я единственный, кто может дать тебе это.