Заметки летописца
Шрифт:
Дло стоющее нкотораго вниманія. Каждый писатель, конечно, дорожитъ своей литературной и общественной репутаціей; каждому, конечно, желательно сохранить чистою свою репутацію. Мало того, защищать и оберегать свою репутацію не только желательно, но и должно, но и составляетъ обязанность каждаго. Ибо каждый долженъ дорожить общественнымъ 'мнніемъ, долженъ уважать общество, среди котораго живетъ; а тотъ, кто небрежетъ своею репутаціею, очевидно, этимъ мнніемъ не дорожитъ и этого общества не уважаетъ.
Что же случается, однако же? Являются вдругъ статьи, наполненныя самыми тяжкими обвиненіями на васъ, всевозможными укорами и обличеніями вашихъ публичныхъ длъ. Казалось бы, тутъ-то и защищаться; между тмъ вы ясно видите, что никакой нужды въ защит нтъ. Нападки до того яростны, обвиненія
Такимъ образомъ, если вы не хотите писать, чтобы посмяться, писать только за тмъ, чтобы уколоть вашихъ злыхъ противниковъ, вы получаете полную возможность молчать и заниматься своимъ дломъ.
Читатель согласится, что подобныхъ случаевъ не мало въ нашей литератур. Люди самые скромные, отнюдь не высокомрные молчатъ среди самыхъ жестокихъ публичныхъ порицаній. Къ числу такихъ порицаній, заслуживающихъ полнаго молчанія, принадлежатъ и указанныя статьи «Современника». Признаюсь, я никогда не могъ хладнокровно помириться съ такимъ ходомъ длъ и нахожу его глубоко ненормальнымъ. Важны тутъ не личности, важно значеніе печати, значеніе публичнаго слова. Ужели простительно ронять его до такой степени? Ужели простительно до того его опошлить, что оно теряетъ всякую силу и можетъ быть пропускаемо мимо ушей? Слово, произносимое публично, должно быть слово обдуманное, не легкомысленное, должно носить на себ печать искренняго убжденія. Тогда оно будетъ имть всъ; тогда на его вопросъ каждый почувствуетъ необходимость отвчать, противъ его порицанія защищаться, отъ его обвиненія оправдываться. Вотъ въ какому значенію должна стремиться печать, и достиженіе этого значенія зависитъ также и отъ самихъ пишущихъ. Вотъ почему становится досадно за литературу, когда вслдъ за яростными выходками раздается въ отвтъ ненарушимое молчаніе; вотъ почему яростныя выходки, вообще, есть вещь опасная, скользкая, требующая осторожности и умнья. Въ настоящую минуту все чаще и чаще случается слышать, какъ люди, читая выходки такого рода, замчаютъ: мало ли что пишутъ! Бумага все терпитъ! Это очень нехорошее слово, слово обидное для литературы; не нужно, чтобъ объ насъ говорили: мало ли что пишутъ!
Вотъ читатель вся та важность, которую я нашелъ въ факт появленія двухъ полемическихъ статей Современника. Если она не велика, то ты съ меня ни взыскивай; я вдь лтописецъ, и притомъ веду не лтопись, а замтки.
Для меня, конечно, какъ для лтописца «Эпохи», есть въ этихъ статьяхъ еще одна любопытная черта; но съ общей точки зрнія это черта совершенно побочная и маловажная. Дло въ томъ, что означенныя статьи, очевидно, 'стараются воспользоваться прикрытіемъ постороннихъ обстоятельствъ; воспользовавшись же прикрытіемъ этихъ постороннихъ обстоятельствъ, они употребляютъ вс усилія, чтобы совершить дло, которое весьма сильно напоминаетъ собою желаніе утопить человка въ ложк воды. Что касается до меня, то я совершенно убжденъ, что и воды-то тутъ вовсе не имется. Но имъ почудилось, что есть вода, что хоть на ложку да воды хватитъ; и вотъ они силятся утопить въ этой ложк человка. Столь сильное и слпое зложелательство произведетъ, конечно, на читателей, если они его замтятъ, весьма непріятное впечатлніе. Но, такъ какъ это фактъ весьма обыкновенный и часто повторяющійся, желаніе же, по своей неудобоисполнимости, совершенно безвредно, то, опять повторяю, я не приписываю этому обстоятельству никакой важности, а потому и не стану о немъ распространяться.
Вообще упомянутыя статьи ни для кого не имютъ такой важности и силы, какъ для журнала, который помстилъ ихъ у себя. Журналъ долженъ чувствовать себя посл нихъ весьма не хорошо; онъ, вроятно,
Г. Троицкій о Тренделенбург
Тренделенбургъ, профессоръ философіи въ Берлинскомъ университет и членъ Берлинской академіи наукъ, пользуется у насъ весьма значительною репутаціей. Онъ прославился своимъ сочиненіемъ: Логическія изолированія (Logische Untersuchungen), вышедшимъ въ 1840 году (Второе изданіе въ 1862 г.). Слава объ этихъ изслдованіяхъ была такая, что въ нихъ ниспровергается система Гегеля; такъ что съ тхъ поръ часто можно было встрчать фразу такого рода: всякому свдущему въ философіи извстно, что посл Тренделенбурга невозможно уже держаться Гегеля, и пр.
Г. Троицкій есть одинъ изъ нашихъ молодыхъ ученыхъ, отправленныхъ года два назадъ за границу для приготовленія себя къ профессур въ нашихъ университетахъ. Онъ слушалъ, между прочимъ, и Тренделенбурга и въ августовской книжк «Журнала Мин. Нар. Просв.», въ своемъ отчет министерству, произноситъ надъ берлинскимъ профессоромъ слдующее весьма ршительное сужденіе:
«Въ своемъ отношеніи къ логик формальной проф. Тренделенбургъ сходится съ Гегелемъ; вся разница между ними состоитъ въ томъ, что проф. Тренделенбургъ не признаетъ чистаго или творческаго мышленія, производящаго изъ себя бытіе, и вс категоріи гегелевой логики (и отчасти философіи природы) выводитъ изъ чистаго или творческаго воззрнія».
«Въ осноавніи этого вывода лежатъ два понятія или, по мннію проф, Тренделенбурга, два факта: движенія, какъ дятельности, лежащей въ основ мышленія, и цли, какъ осуществленія божественной мысли о мір».
«У Аристотеля, котораго проф. Тренделенбургъ являлся не разъ врнымъ толкователемъ, понятія движенія и цли играютъ преобладающую роль, но только въ физик и метафизик; проф. Тренделенбургъ распространяетъ господство этихъ понятій и на логику».
«Пространственное движеніе, какъ основная дятельность мышленія и бытія, есть понятіе очень давнее; мы застаемъ его въ самомъ младенчеств греческой философіи. Спрашивается: что новаго даетъ въ защиту этой теоріи логика проф. Тренделенбурга? — Не лучшій ли разборъ мышленія, бытія и движенія? — Но проф. Тренделенбургъ оставляетъ эти коренныя понятія безъ всякаго опредленія, какъ простыя и непосредственно извстныя предположенія. А пока намъ не дано боле глубокое изслдованіе мышленія, гипотеза пространственнаго движенія, какъ его сущности, остается неубдительною».
«Взглядъ проф. Тренделенбурга на мышленіе не отличается глубиною, все содержаніе его ограничивается воззрніями и представленіями и ихъ сочетаніемъ и раздленіемъ. Спрашивается: неужели сочетаніемъ и раздленіемъ представленій можно исчерпать всю силу нашей разсудительности, толковости и здравомыслія и все безсиліе тупоумія, легкомыслія и напыщенныхъ взглядовъ? И какимъ образомъ сочетаніе и раздленіе представленій есть пространственное движеніе? Я различаю, напр., между болью головы и болью груди; въ чемъ же тутъ пространственное движеніе? Или т воспоминанія, которыя хранитъ моя грудь и голова, въ то время какъ я различаю ихъ, спшатъ удалиться другъ отъ друга? Но въ такомъ случа требуется доказать, что до того времени они находились гд нибудь вмст, напр., въ какой нибудь части моей шеи».
*Мы, съ своей стороны, не раздляемъ взгляда проф. Тренделенбурга на мышленіе, и думаемъ, что его логическія изслдованія въ цломъ — почтенная, но неудачная попытка.
«Съ тмъ вмст, мы не можемъ не признать, что психологическій анализъ воззрнія, данный проф. Тренделенбургомъ, показываетъ до очевидности, что критика Канта далеко не ршила вопроса объ этой дятельности, и его понятія о пространств и времени не выдерживаютъ строгой оцнки. Поэтому, не придавая особенной цны изслдованіямъ проф. Тренделенбурга какъ логик, мы уважаемъ ихъ, какъ трудъ, поучительный для психолога».