Замогильные записки Пикквикского клуба
Шрифт:
М-ръ Стиджинсъ не учинилъ словеснаго отвта, но жесты его приняли выразительный характеръ. Онъ пріотвдалъ влагу въ стакан, который ему подали, потомъ бережно поставилъ свой зонтикъ на полъ и пріотвдалъ еще, разглаживая въ то же время свой жилетъ и верхнюю часть панталонъ. Наконецъ, м-ръ Стиджинсъ залпомъ выпилъ весь стаканъ и, облизнувшись, подалъ его Самуэлю съ тмъ, чтобы онъ приказалъ изготовить другую порцію такого же вещества.
М-съ Уэллеръ, съ своей стороны, отдала также должную справедливость этому составному веществу. Сперва, какъ и слдуетъ, она объявила положительно, что не беретъ въ ротъ ни одной капли; потомъ съ великимъ трудомъ проглотила крошечную капельку, потомъ большую каплю, и потомъ уже вдругъ нсколько капель, безъ малйшаго труда. Получивъ отъ природы комплекцію
М-ръ Уэллеръ старшій наблюдалъ эти явленія съ превеликимъ отвращеніемъ и досадой, и когда, наконецъ, м-ръ Стиджинсъ, посл второй порціи крпительнаго напитка, вдругъ испустилъ изъ своей груди нсколько скорбныхъ вздоховъ и стоновъ, старый джентльменъ открыто выразилъ свое неудовольствіе многочисленными и безсвязными рчами, въ которыхъ, впрочемъ, нельзя было доискаться опредленнаго значенія и смысла.
— Вотъ что, другъ мой, Самми, шепнулъ м-ръ Уэллеръ на ухо своего сыну, посл продолжительнаго пристальнаго наблюденія за движеніями супруги и достопочтеннаго м-ра Стиджинса, — желудокъ y твоей мачихи, думать надобно, ужасно испорченъ такъ-же, какъ и у этого пастыря съ краснымъ носомъ.
— Отчего ты такъ думаешь? — сказалъ Самуэль.
— Да оттого, видишь ты, что крпительные напитки ничуть не скрпляютъ ихъ суставовъ: все, что входитъ въ ихъ желудокъ, превращается въ теплую водицу, и эта водица выкатывается обратно изъ ихъ глазъ. Поврь мн, другъ мой, Самми, это y нихъ, должно быть, наслдственная слабость.
Высказывая это ученое мнніе, м-ръ Уэллеръ старшій выдлывалъ въ то же время боле или мене выразительные жесты и гримасы, къ величайшему огорченію своей супруги, которая, подмтивъ теперь значительную часть этихъ движеній, заключила весьма правдоподобно, что неисправимый мужъ ея продолжаетъ издваться надъ ней и надъ особой достопочтеннаго представителя методисткой доктрины. Уже она ршилась въ своей душ сдлать необходимыя приготовленія къ обнаруженію въ сильнйшей степени истерическихъ припадковъ съ надлежащей обстановкой, какъ въ эту самую минуту м-ръ Стиджинсъ поднялся со своего мста и, остановившись среди комнаты, приступилъ къ произнесенію трогательной рчи въ назиданіе всей компаніи, и особенно для личной пользы м-ра Уэллера младшаго. Въ рзкихъ и сильныхъ выраженіяхъ, достопочтенный ораторъ принялся заклинать молодого человка, чтобъ онъ бдительно смотрлъ за своими чувствами и помыслами и нелностно стоялъ на страж въ этомъ логовищ несчастія и мірской суеты, куда завлеченъ онъ силою обстоятельствъ, зависвшихъ, въ нкоторой степени, отъ его собственной лукавой и злой воли. Онъ старался оградить его сердце отъ лицемрія и фальшивой гордыни, и въ этомъ отношеніи рекомендовалъ молодому человку брать примръ съ него самого, м-ра Стиджинса, заслужившаго всеобщее уваженіе, любовь и преданность отъ всхъ истинно благомыслящихъ людей. Развивая этотъ тезисъ, достопочтенный пастырь убдительно доказывалъ заблудшему сыну, что, имя передъ глазами такой достойный образецъ, онъ, Самуэль Уэллеръ, сдлается, рано или поздно, однимъ изъ наилучшихъ сочленовъ методистскаго общества, оказавшаго въ послднее время такое благодтельное вліяніе на избранныхъ сыновъ и дщерей британскаго и американскаго вертограда. Вслдъ затмъ, м-ръ Стиджинсъ, къ наивящему назиданію молодого человка, изобразилъ живо и сильно, что вс его пріятели и друзья, съ которыми, на свою погибель, приходилъ онъ въ соприкосновеніе въ продолженіе своей жизни, безспорно суть отъявленные негодяи и мерзавцы, стыдъ и поношеніе бреннаго человческаго естества.
Во второй части диссертаціи краснорчивый ораторъ убждалъ своего молодого слушателя удаляться, пуще всхъ пороковъ, отъ пьянства, такъ какъ пьяный человкъ, въ строгомъ смысл, есть не иное что, какъ свинья, отравленная грязными и ядовитыми зеліями, изобртенными на погибель тла и души. Но на этомъ мст, языкъ достопочтеннаго и красноносаго джентльмена сдлался удивительно безсвязнымъ, и стопы его, независимо отъ воли своего владльца, принялись выписывать такіе вензеля, что м-ръ Стиджинсъ, для сообщенія своему тлу перпендикулярнаго положенія, принужденъ былъ уцпиться обими руками за спинку стула.
М-ръ Стиджинсъ не обнаружилъ въ своей рчи никакого желанія, чтобы слушатели его стояли на сторож противъ шарлатановъ, которые выступаютъ съ мднымъ лбомъ на состязаніе съ легковрными умами и сердцами. Но такъ какъ онъ простоялъ весьма долго, облокотившись на спинку стула, и неистово моргалъ обоими глазами, то можно было придти къ безошибочному заключенію, что вс эти сентенціи переваривались въ его мозгу, хотя онъ не считалъ нужнымъ высказывать ихъ въ настоящей бесд.
Слушая эту удивительную рчь, м-съ Уэллеръ всхлипывала и рыдала при конц каждаго параграфа, между тмъ какъ Самуэль спокойно сидлъ на стул, перебросивъ ногу на ногу, и смотрлъ на оратора самыми умильными глазами. По временамъ онъ выразительно перемигивался со своимъ почтеннымъ родителемъ, который былъ при начал этой рчи въ самомъ веселомъ расположеніи духа, но потомъ заснулъ на половин и не просыпался до конца.
— Браво, браво! — сказалъ Самуэль, когда, наконецъ, красноносый джентльменъ оставилъ свой ораторскій постъ. — Вы говорите очень хорошо, м-ръ Стиджинсъ.
— Надюсь, это принесетъ теб пользу, Самуэль, — сказала м-съ Уэллеръ торжественнымъ тономъ.
— Принесетъ, сударыня, принесетъ, — отвчалъ Самуэль.
— О, если бы это могло также исправить твоего отца! — воскликнула м-съ Уэллеръ.
— Благодарю тебя, душенька, — сказалъ м-ръ Уэллеръ старшій, — я ужъ поправился малую толику: вздремнулъ и всхрапнулъ.
— Пропащій человкъ! — сказалъ достопочтенный м-ръ Стиджинсъ.
— Спасибо за ласку, — сказалъ м-ръ Уэллеръ старшій, — не забуду вашихъ милостей. Только знаете ли, сэръ, и вы, почтенная сударыня, сумерки ужъ, кажется, давненько наступили; Пегашка застоялась. Если мы простоимъ здсь еще часокъ-другой, то вдь она просто полетитъ по воздуху на возвратномъ пути домой, и я не поручусь за вашу безопасность. Вы же вдь не любите, господинъ пастырь, когда колесо ненарокомъ задваетъ за тумбу.
При этомъ намек достопочтенный м-ръ Стиджинсъ, взволнованный и озадаченный, взялъ свою шляпу, зонтикъ, и, обращаясь къ почтенной леди, — сказалъ, что пора имъ, наконецъ, выбраться изъ предловъ этого нечистаго жилища. М-съ Уэллеръ немедленно встала со своего мста, и Самуэль вывелъ своихъ гостей на тюремный дворъ.
— Прощай, мой другъ, Самми! — сказалъ старый джентльменъ.
— Прощай, добрый человкъ! — отвчалъ м-ръ Уэллеръ младшій.
— Вотъ что, Самми, — шепнулъ старикъ, отведя немного въ сторону своего сына, — кланяйся отъ меня своему старшин и скажи, что если онъ этакъ задумаетъ что-нибудь, такъ я весь къ его услугамъ. Есть y меня на примт одинъ мебельщикъ, который, въ случа нужды, готовъ выручить изъ омута самого чорта. Пьяны, Самми, пьяны, — заключилъ м-ръ Уэллеръ, хлопнувъ своего сына по затылку и отступивъ шага два назадъ.
— Это что еще, старый кудесникъ?
— Фыртопіяны, Самми, фыртопіяны, — пояснилъ м-ръ Уэллеръ съ тмъ же таинственнымъ видомъ. — Пусть старшина возьметъ напрокатъ инструментъ этого сорта, на которомъ нельзя играть, Самми.
— Что-жъ изъ этого выйдетъ? — спросилъ Самуэль.
— И пусть черезъ нсколько времени онъ пришлетъ за моимъ пріятелемъ, мебельщикомъ, чтобы тотъ взялъ назадъ свою машину, — продолжалъ м-ръ Уэллеръ. — Понимаешь теперь?
— Нтъ, — отвчалъ Самуэль.
— Эхъ ты, дубинная башка! — прошепталъ старый джентльменъ. — Да въ этой машин старшина твой уляжется, и съ головизной, и съ ногами, и съ руками, и онъ тамъ можетъ отдыхать, какъ на своей постели. Понялъ?
— Еще бы! Ну?
— Ну, a ужъ тамъ пиши пропало. Паспортъ въ Америку, да и катай-валяй на всхъ парусахъ. Американцы — народъ славный, и любятъ дорогихъ гостей. Старшина можетъ остаться тамъ до кончины м-съ Бардль или до той поры, какъ повсятъ господъ Додсона и Фогга, a это, по всей вроятности, случится очень скоро. Тогда онъ воротится назадъ и настрочитъ книгу насчетъ этихъ американцевъ. Этой книгой онъ съ лихвой возвратитъ вс свои путевыя издержки, да еще останется въ барышахъ, особенно, если онъ разбранитъ ихъ хорошенько.