Замок Эйвери
Шрифт:
Говорить, говорить, говорить, неважно, что, только бы отвлечь Блейза от огня между ягодицами… в развороченном Ремом анусе.
Я вытянул потоки боли из тела Блейза и сжал кулак, теперь надо призвать стихию Огня снова, кулак обжигает открытым пламенем, чёрт, а как же больно было Блейзу!
Эта мысль успокаивает, но ненадолго, я хватаюсь за правую руку и корчусь от нестерпимой боли. Ну же, Блейз, скажи хоть что-нибудь, чтобы отвлечь меня, как я делал это минуту назад!
Но Блейз, избитый, изнасилованный моим супругом, ослабевший
– Шшш, мой любимый, сейчас ты сожжёшь боль, и всё будет позади - ты же излечил меня, понимаешь? Полностью, остался только панический страх перед оборотнями вообще и твоим мужем, в частности, но и это пройдёт, как говаривал старина Соломон. Т-ты ведь знаешь о нём, правда? И, наверняка, проштудировал всю Библию от корки до корки, я уверен в этом, так?
Ну скажи хоть слово, Сев…
– Д-да, я чи-тал Биб-ли-йу-у, Бл-э-й-з-з.
– Как ты смешно произносишь моё имя, Сев.
– А зна-йеэ-шь, кто-о бы-ыл мо-им пер-вым и суп-ру-у-гом?
Меня от боли тянет на откровенности:
– Ге-э-э-ро-о-ой.
– Я знаю это, не нужно стесняться, он ведь умер от передоза потому, что был опийным наркоманом. В Свете все мужчины знают об этом, но никто из женщин. Ведь узнай об этом хоть одна женщина, тут же прознают и остальные, ты хорошо знаешь эти непостоянные, излишне болтливые существа… знаешь-знаешь, ведь у тебя была Избранница.
– Н-не хо-чу о ней…
– Ну и не будем, ладно, Сев? Как твоя рука?
– К-ку-у-л-ла-к.
– Значит, осталось чуть-чуть. Неужели во мне было столько боли?!
– К-к-а-к в-ви-и-дишь. Но м-мне л-легче.
Прошло. Всё, Блейз, ты помог мне, я сжёг её. Теперь ни тебе, ни мне больше не будет больно. Всё кончено.
Я обнимаю Блейза и горячо целую его в запёкшиеся, больше не кровоточащие, губы, он отвечает мне страстно и сильно, я не ожидал такого напора от истощённого муками и несчастьями Блейза, он шепчет мне:
– Хочешь, я возьму тебя? Я умею это делать - тебе не будет больно, а потом ты снова полетишь к звезде-Солнцу.
– Но ты же слаб, Блейз.
– Благодаря твоей магии, ко мне вернулись силы и уж на один половой акт их точно хватит. Ложись на спину, я возьму тебя так, как ты захочешь, но сначала я хочу немного поласкать тебя, позволишь?
Я чувствую, что иду на «ак-кяфир ан-натх», и меня охватывает острое, ни с чем ранее не сравнимое, возбуждение - неужели я снова увижу наше солнце из того внешнего пространства, которое магглы называют «космосом» и, быть может, пойму, пусть на йоту, что со мною происходит?
Я скидываю больничную пижаму и стою, наг и бос, перед внимательно меня изучающим своим чётким нумерологическим умом Блейзом, который смотрит так, словно старается запомнить особенности моего тела навсегда и запечатлеть их в мозгу.
– А почему ты не раздеваешься, Блейз?
– Моё тело изуродовано, я не хочу, чтобы ты видел меня… таким.
–
– Ты не… понимаешь, Сев, что моё тело… очень сильно изуродовано. Люпин постался на славу, хорошо ещё, что не укусил.
– Мне всё равно, что сделал с тобой Рем, раздевайся скорее.
– Да легче заавадиться, чем показаться любимому человеку с гноящимися рубцами и ранами от прижигания магическим прутом.
– Но, Блейз, Ремус не мог этого сделать, то, о чём ты говоришь, относится к Тёмным Искусствам, он же не знает ровным счётом, ни одного пыточного черномагическиго проклятия, хотя и занимается при подготовке к С.О.В. и Т.Р.И.Т.О.Н. со студентами ЗОТИ, но вот если бы на его месте очутился бы вдруг, не приведи Мерлин, я, то все эти пытки могли бы стать реальностью - ты же видел дуэль с Гортом - сколько проклятий из Темных Искусств я послал ему в конце, избавив от мучений Авадой в сердце.
Но Рем, Ремус просто не мог с тобой… такого сделать по причине того, что я знаю его предмет, так сказать, изнутри.
– Не веришь?! Тогда смотри!
Глава 8.
Блейз мгновенно скидывает пижаму, и то, что я вижу, ужасает меня - он похож на жертву пыток Большого Круга - его тело покрывала буквально запёкшаяся корка крови и гноя.
– Он бросил меня на кровать, даже не стал раздевать, применил Incarcero и начал по какой-то книге читать нараспев проклятья, делая сложные пассы волшебной палочкой, причём не сразу после проклятья, а только, где-то с минуту спустя.
Мне ещё повезло, - горько улыбается Блейз, - что к половине проклятий он так и не подобрал пассов, видимо, они оказались слишком сложными, чтобы сделать их по описанию, а то бы этот нелюдь замучил меня до смерти.
Ну, как тебе я?! Правда, просто Аполлон, как принято говорить у магглов?!
– Не переживай, Блейз, из-за тела, всё зарастёт, после того, как я вытащил из тебя Мерлин знает сколько боли. Теперь всё зависит от снятия порчи, я принесу книгу, вот чёрт, она же в аппартаментах! Но всё равно, некоторые контрзаклинания я знаю наизусть, ложись-ка на кровать, я прочту их. Вот так, а теперь ляг на бок, желательно, лицом ко мне, да, так. Что ж, приступим.
Я дотронулся до лишённого боли воспалённого рубца на груди Блейза, тот закрыл глаза.
– Curium celestiae!
«Небесное», практически абсолютное для снятия черномагической порчи, заклинание, призывающее небо, а с ним и стихии Воздуха и Огня, излечить пострадавшего, и точно - рубец затягивается на глазах.
А вот к этому «прижиганию» следует отнестись по-иному:
– Protego excibitorum!
И покраснение вместе со вздутием пропадают…
– Профессор Снейп! Северус!
– доносится из окрывшейся двери взволнованный голос Пофмри.
– Просыпайтесь, дело срочное и требует Вашего вмешательства.