Замок Эйвери
Шрифт:
– Ремус, от тебя разит перегаром. Ты, что, пьёшь в «Башке Борова»?
– Да, не всем же, как ты, напиваться по ночам месяцами, онанируя на этого мордредова Блейза, сидя дома, с комфортом и Антипохмельным зельем, сваренным в промежутки просветления. Север, ты за всё лето хоть что-то варил, кроме этого жизненно необходимого тебе грёбаного зелья?! Вспомни - я лично помню только один раз, и ты заработал тогда кучу бабла, на что мы до сих пор и живём - видно, яд какой-то заковыристый сварил, вот тебе и откатили.
–
– В добрячка играешь, а, Север? А кто мне, находящемуся в глубоком шоке от неудавшегося самоубийства, наговорил столько злых слов, что, видите ли, повесься я удачно, то ты бы и вкуса еды не чувствовал всю жизнь?! Жратвы ему вкусной захотелось!
Да разве ты можешь понять… что я испытывал, залезая в петлю?! Я же… жить хотел, с тобой, как ещё полгода назад, когда нам было так хорошо вместе!
– Но ведь было и примирение, причём с обеих сторон, разве ты забыл первую половину августа, до полнолуния, которое исковеркало, пусть и незаметно, наши жизненные пути. И вот из-за моего нежелания заниматься с тобой любовью, ночного запоя, из-за этого ты полез в петлю?! Какой же ты слабохарактерный и, одновременно, невероятно жестокий, Рем!
– Я хотел освободить тебя от тинктуры, связывающей нас, а я ведь видел, как из тебя выходила та, первая, после смерти Гарри, и я понял, что мне надо умереть за тебя…
А ты предавался разврату с этим Забини, ты смотрел на него, голого, и залечивал раны, нанесённые мной… Я это словно видел, как сквозь мутное стекло или по этому… те-ле-ви-… ну, ты меня понял.
– Да, в ту ночь я действительно лечил Блейза, но между нами не было, да и не могло быть ничего предосудительного.
– А тот кровавый поцелуй? Это уже не предосудительно для тебя - при живом, несмотря ни на что всё-таки твоём супруге по всем законам, целовать другого мужчину?!
– Я хотел лишь утешить его…
– А сегодня он улизнул с обеда, чтобы утешить тебя?
– Прости, Ремус, но мы… страстно, очень сильно любим друг друга. Сегодня я пошёл второй раз по «неверному пути» и узнал, как на самом деле выглядит наше Солнце вблизи. Это от того, что я изменил тебе, и при каждой измене мне будут открываться чудесные истинные тайны мироздания, как это было бы и в первый раз, если бы ты не ударил меня по голове чем-то тяжёлым. Хочешь, расскажу про Солнце?
– Оставь свои глюки себе - мне они не в кайф. Видите ли, нашёл благородную основу для измен! Хороший же ты жук, Север!
Я мало, что понял из высказывания Ремуса - его языковой запас изменился неимоверно, но я, тем временем, продожаю:
– Мне так необыкновенно хорошо с Блейзом, как, извини, но это правда, не было с тобой. Кстати,
А ты, вместо того, чтобы попытаться поговорить со мной о Блейзе, действуешь грубой физической силой, то есть, уродуешь, насилуешь, хочешь избить человека, оказавшегося от боли без сознания по твоей вине… Разве это действительно твоя вторая, глубоко прятавшаяся все одиннадцать лет, что мы знаем друг друга, сущность?! Скажи, всё, как есть - я попробую понять.
– Нет, Север, ни ты, да и никакой другой маг, не поймёт разгневанного оборотня-нелюдя.
Я понимаю, быть может, ты хочешь вернуться на полгода назад, когда у тебя был ручной вервольф, как хотел этого и я. Но всего лишь мгновение потому, что понял - хроновороты существуют для событий, но не для восстановления отношений между… людьми, скажем так. Верно, наша тинктура испортилась от того, что я - нелюдь.
– Но ты же чувствуешь её в венах, Ремус, иначе бы не стал стараться освободить меня от неё…
– В моих венах - серебро, которое я никогда не потеряю. Ты же забил на философский камень, Север.
– Прости, что я сделал и куда забил?
– Вот дурилка картонная. Языка человечьего не знает! Забил - значит, оставил, пропустил мимо себя, не захотел заниматься… теперь сечёшь?
– Секу, - отвечаю я механически, не зная значения слова.
Но, что бы ты ни подумал обо мне, Рем, у меня просто не было времени и возможности прочитать всё это… - в панике ищу сундуки взглядом, но, нет, всё осталось, так и не собранным, в Лондоне.
– Извини, Ремус, мне нужно срочно в лондонский дом - если не доверяешь мне, аппарируй вместе со мной…
За всеми этими злоключениями там остались несобранными вещи и книги, которые я накупил в Лондоне - и волшебную, и маггловскую литературу, касающуюся философского камня. А вечером того же дня я, оставив сбор вещей и книг назавтра, отравился к Эйвери. Остальное ты более-менее знаешь
Да, и не смей останавливать меня - я ещё, по крайней мере, раз, аппарирую в Маунт-Горроу, к Эйвери в замок. Он очень хорош собой - не похож ни на что, виденное мною до сих пор в Британии - этакое итальянское палаццо…
– Не хочу и слышать об этом гнезде разврата. Помнится, к Уорси ты так не спешил на рауты и балы. Видно, есть у этих Эйвери какая-то гнильца, которую ты, как любитель полуразложившихся трупов…
– Я вовсе не такой извращенец, как ты говоришь. Да, я вскрывал несвежие трупы, но только ради того, чтобы понять, как действует на магов и магглов Avada Kedavra.
– Ну и как, понял?
– Нет, это магия, не поддающаяся медицинскому объяснению - древняя, арамейская или родственная ей. А всё, что пришло с Востока, европейцу трудно объяснить логически, уж поверь мне, угробившем не один и не два года на выяснение этих подробностей, на слово.