Замок Эйвери
Шрифт:
– Тебя никогда не целовали… так?
– шепчу я.
Блейз отрицательно поводит головой:
– Я и не знал, что это бывает… так чудесно, словно в сказке тебя целует добрая фея. Столько нежности… Как ты не растратил её на прежних твоих супругов?
– Я люблю сейчас только тебя и знаю - это до конца жизни.
– Чьей?
– Твоей и моей.
Блейз открывает глаза и выпрямляется.
– Сев, не смей так шутить.
– Это не шутка, Блейз. После… тебя у меня останется только одно дело, когда я завершу его, можно смело следовать
– Не волнуйся - я просто прикажу сердцу остановиться, а мне это сделать легко - нужно просто как следует подумать о… потере, и третий ннфаркт обеспечен.
– У тебя больное сердце?!
– Да, в последние три года я сильно сдал позиции, - я невесело усмехаюсь, - но это не повод для твоего беспокойства, возлюбленный мой, я знаю - пока ты рядом, моё сердце будет работать безотказно потому, что я слишком тебя люблю, чтобы по своей воле отказаться от твоего общества и любви, которую ты даришь мне постоянно.
– Ты тоже даришь мне любовь, так много любви, что я не знаю, чем заслужил под конец своей непутёвой жизни место в твоём горячем сердце.
– Ты - святой, Блейз, великомученик, даривший своё тело тому, кто был либо слишком жесток, либо тому, кто, попросту, не способен любить, а мог только пользоваться твоей любовью и самоотречением, - при этих словах я вспоминаю начало собственных отношений с Блейзом, и мне становится нехорошо, - ну, а теперь - время собирать камни, вот и пытаюсь собрать воедино твою растерзанную душу, над которой так долго глумились недостойные тебя… Но, пора в путь. А где, собственно, твои личные вещи?
– Там, где я оставил их - в моих комнатах, разумеется.
– А, ну да, это же меня занесло в Школу даже без смены белья, вернее, ты занёс. Но, ладно, не будем пугаться воспоминаний, они - часть прошлого, которое уже будет гореть в наших душах несколько сильнее, когда мы вернёмся. Ты готов к этому, Блейз?
– Не знаю пока. Но думаю, что, скорее да, чем нет. И чем быстрее я покину… те аппартаменты, тем меньше будет груз дурных воспоминаний.
– Ты вообще можешь не заходить в них - есть же домовые эльфы…
– Да, это замечательная идея, но как посмотрят остальные на то, что профессор Забини ногой ступить не может в свой собственный дом?
– А тебе не всё ли равно? Всё же, ты и жить отныне будешь не один, не забывай об этом. И потом, как я понял, весь коллектив на нашей стороне - они же пришли мне помочь, уложив разъярённое… животное Оглушающими заклинаниями, я ведь рассказывал тебе.
– Д-да, я помню, но они всё равно несколько… припоздали, правда?
– Да, - говорю я глухо.
…- Тебе надо бы переодеть бельё и шоссы, Блейз, не забудь.
– А? О-о, да, конечно. Извини - я задумался.
– Ты не хочешь прилюдно делить со мной кров?
– Я мечтаю об этом, - восторженно говорит Блейз, и это чувство так отличает его от ушедшего в себя, с пустым взглядом, волшебника, которым он был пол-минуты назад.
– Но у меня нет ни белья, ни шоссов
– Воспользуйся моими, только не одевай церемониальную одежду Снейпов,- предлагаю я, заметно нервничая, что мы никак не аппарируем в Хогсмид, а время близится к вечеру.
– Лучше я сам дам всё необходимое тебе, а потом - срочно аппарировать - если нас не будет на ужине, это сочтут за моветон все преподаватели.
Глава 21.
… Наконец, мы на окраине Хогсмида, отсюда только пешком.
– Так я не советовал бы тебе входить в свои бывшие комнаты (я делаю ударение на «бывшие») - себе дороже, и никому ничего ты не докажешь, если просто прикажешь эльфам перенести всю мебель, и остальное, что там у тебя - записи, конспекты и тому подобное, в мои, а теперь и наши, апартаменты. Поверь, их столько, что несведущий человек может в них затеряться.
– Это благодаря четвёртому измерению?
– В основном, да, но и без него комнат там много.
– Но мы же будем спать в одной?
– Разумеется, возлюбленный мой.
Некоторое время мы идём молча, погружённые, каждый, в свои мысли… Но потом, по мере приближения к воротам замка, Блейз начинает заметно нервничать и сильнее заикаться.
– П-пойми, Сев, я не хочу навязывать тебе своё общество.
– Это ты о чём?!
– грозно интересуюсь я.
– О переезде. Ну связаны у меня дурные воспоминания с… т-теми комнатами, но вот так, убегать от собственных страхов - это не по-мужски, - робко говорит Блейз, и я вижу, что ему даже упомянуть о своих апартаментах боязно.
– Ни-ко-му ни-че-го ты не обязан доказывать, - произношу я медленно, - и это - уже второй раз, когда я говорю тебе одно и то же, Блейз. Ну, решись же ты, наконец, что для тебя лучше - дрожать от омерзения у себя или жить со мной открыто, не таясь?!
– С т-тобой, - еле выговаривает он.
– С тобой, лю-би-мый, - говорит он увереннее и громче.
– Вот так-то лучше.
Мы подходим к воротам замка и, не сговариваясь взявшись за руки, входим в холл. Пусто. Я смотрю на часы, свои и школьные, понимаю, что мои отстают уже на четверть часа, и говорю любовнику:
– Бежим, мы опоздали на ужин.
– Совсем?!
– спрашивает на бегу Блейз.
– Толь… ко… на на… чало.
Перед закрытыми дверями Большого зала мы останавливаемся и переводим дыхание. Блейз черезчур бледен, того и гляди, кашлять начнёт, а этого сейчас очень бы хотелось избежать. Я ласково глажу Блейза по спине и, наконец, придумав, как возвратить его коже естественный цвет, поворачиваю к себе и без размышлений целую взасос, вторгаясь в его рот языком и посещая самые укромные закутки заполненной сладкой слюной пещеры, он постепенно отвечает на мою погибель, и мы снова сходим с ума, он - от моей пряности, я - от вкуса дамасского клинка. У нас обоих возникает эрекция, и, если со своей я справляюсь возобладавшим, наконец, разумом, то с Блейзом надо срочно что-то делать, и уже понятно, что.