Замок Эйвери
Шрифт:
А оскопить крестника? Нет.
А я смог.
– Ты говоришь, как Люцифер - одновременно и, жалея своих жертв, и гордясь своей жестоковыйностью.
– А я и есть порождение зла. От того-то я и не принят нигде по-настоящему.
– А в замке Эйвери?
– Только с твоей помощью, Блейз.
– Тебя бы и так приняли там - ты ведь, будем считать, бисексуал, как и большинство посещающих сэра Клоссиуса мужчин. Остальные - геи, и только. А по чистоте крови, что ж, ты делаешь честь всем магам и волшебницам, собирающимся там. Только ты сам выбрал киснуть в одиночестве.
– Во-первых, я не был в одиночестве последние три года, отнюдь, а во-вторых, я, будучи семнадцать
– Ну, по поводу ощущения раздетости перед толпой, так это бывает с каждым новичком в Свете. А разница в два поколения при таком количестве последующих чистокровных браков не так уж и заметна, согласись, Сев.
– Ладно, я в ванну на полчаса, как всегда. А потом мы отправляемся в Школу.
Вот только хотелось бы предложить тебе перееехать, всё же, в мои апартаменты - там места больше.
– Это из-за той книги, Сев? Скажи правду, прошу.
– Ты видел, - выдыхаю я.
– Да, с утра, пока ты спал, я увидел книгу на кресле, а, прочитав заглавие, уже не смог оторваться.
– Зачем же… ты читал это?
– Не обижайся, Сев, но у меня тоже есть право знать, что со мной будет, правда?
– Да, - говорю я твёрдо, - имеешь полное право. Тебя что-нибудь смутило в книге? Если захочешь, мы всегда сможем обсудить это.
– Пока ничего. Вот только кровать… но ведь это ещё не скоро, Сев, правда?
– Для того и нужен был сегодня ранним утром твой платок - посмотреть, сколько и чего ты отхаркиваешь.
– Ты копался в… моей дряни?!
– Я должен был знать, в каком ты состоянии, и всё тут, и я вовсе не брезговал твоими выделениями.
– Ну и как?
– Проживёшь, именно проживёшь, а не просуществуешь, ещё долго. Может, несколько лет, за которые тебе старый сварливый профессор Продвинутых Зелий ещё трижды опостылит.
– Не говори так, Сев! Я же… столь сильно люблю тебя, что даже отцовская любовь отступила на второй план, а со мной и Клодиусом такого не было.
– А любил ли он тебя так, как я?
… - Всё, убегаю в ванную, а то я даже не брит с утра - плохой знак!
– кричу я из коридора, может, Блейз не услышит, - молю я, как же я несдержан на язык! Привык болтать всякую ахинею с… тем. А у Блейза психика тонкая, вся изувеченная, с ним поосторожнее надо быть.
Я залезаю под душ и… оказываюсь, несмотря на хлещущие струйки воды, в мире со «стенами»… но где же мой камень? Призываю его, помню - вернуть обратно… Тело само медленно опускается, потом падает на спину… Вот он - выход в звёздный мир, где, как всегда, маяком служит звезда - Солнце… устремляюсь к нему… отдать камень горе, а вдруг её там нет? Тогда брошу в плазму Солнца, пусть его горит, оплавлется, пока не рассосётся, как леденец… Гора на месте: «Умоляю тебя, о, великая гора, забери эту скромную свою частицу, что даровала ты мне, обратно.» …И камешек в ладони исчезает, неведомо где прилепившись к матери-горе, меня отбрасывает с силой, я больно ударяюсь всем телом и, особенно, головой, обо что-то очень твёрдое… темнота…
– Сев! С-э-в! Зачем ты… так заперся?! Тогда я выломаю дверь, уж не обессудь!
– Сев! О, Се-э-э-в! Что ты наделал?! Ты же снова голову разбил, - причитает Блейз, но я не в силах его утешить - слишком сильно ударился головой, с режущей болью открываю глаза и тут же их захлопываю, - я в ванне, ударился, потеряв сознание, об днище.
Вот только отчего же я лишился сознания? А, камень в руке исчезает… громадное плазменное Солнце и та алая гора… Она приняла «камень зла» обратно, у меня получилось!
– Э-эй, Блейз, я - живой, - говорю тихонько из-за боли в голове.
– Живой, живой! А я тут уж не знаю, что и думать…
– Я отнёс камень зла обратно.
– И у тебя его приняли?
– Как видишь, - я разжимаю пустую ладонь.
– Но, когда ты уходил сюда, у тебя не было с собой камня.
– Послушай, Блейз, когда я почувствовал, что улетаю, я сел и призвал камешек, ну, а потом, потерял сознание, ударившись головой о ванну, видимо, рассёк кожу - оттого и кровь, ничего серьёзного, вот, можешь сам убедиться, - я наклоняю всё ещё болящую голову поближе к Блейзу, тот моет руки и роется в моей шевелюре, чтобы найти царапину.
Эй, полегче!
– вздрагиваю я.
– Она где-то здесь, потому и болит вся кожа на этом участке.
– Нашёл! Чем её обработать?
Я объясняю Блейзу местонахождение маггловской аптечки и называю перекись.
– Смочи ватный тампон и протри царапину, мне не будет больно, не бойся.
Блейз делат всё, как надо, но я, всё-таки, морщусь - болит ушибленное место.
– Теперь моя очередь, а то мы до Хогвартса никогда не доберёмся, и угораздило же меня… Anaestetio localus!
– произношу я, приложив руку к ушибу.
Всё, теперь одеваемся и…
– О-о, Сев, какой же ты… прекрасный! Я просто обязан это сказать. Твои волосы… нежной волной спускаются на плечи, но и в них чувствуется сила, живущая в тебе… Сейчас ты высушишь их, и они потеряют мягкость, чёрной гривой окутывая голову, но блеск, он останется надолго. Мой прекрасный чернокудрый ангел, - Блейз наклоняется ко мне, сидящему в пустой ванне, и наши губы встречаются… Мы целуемся так нежно, наши уста почти невинны, мы не допускаем вторжений на чужую территорию и не нуждаемся в них… Всё, что мне нужно - мягкие, волнующие, сладкие губы Блейза, я посасываю его нижнюю губу, тот постанывает от щемящего чувства, переполняющего нас в эти минуты, я шумно выдыхаю в полуоткрытый рот возлюбленного - это всё, что я могу себе позволить в качестве аккомпанимента нашему, становящемуся более глубоким, поцелую, и вот я уже обхватил Блейза за шею, а пальцами второй руки глажу его лицо - вот прямой, античный нос, вот разлёт пушистых, чёрных бровей, я глажу подушечками пальцев его веки, в ответ получаю громкий стон удовольствия… боги! Неужели этот его… любовничек даже не ласкал лицо, столь прекрасное на ощупь, лицо Блейза… Чем же они тогда занимались? В моё плечо упирается бедро Блейза, я пользуюсь этой близостью к самому сокровенному, рука скользит по тонким шоссам в поисках заветной выпуклости… а вот и она, я начинаю размеренно, в такт движению своего языка во рту любовника, поглаживать её, потирать о ткань… и в итоге добиваюсь своего - член Блейза под моей рукой пульсирует, и одежда быстро промокает, я разрываю поцелуй, обхватываю голову Блейза руками и вглядываюсь в самое прекрасное лицо в мире, в глазах его плещется дикая, необузданная радость Любви, разделённой и счастливой, потом он конфузится, говоря:
– Сев, мне стыдно за… несдержанность, про…
– Не извиняйся, я сам начал эту игру, зная, чем она закончится. Тебе ведь было хорошо?
– Мне и сейчас та-ак хорошо, что, если бы я мог, то взлетел бы от радости. И всё-таки целоваться первым полез я.
– Но я поддержал тебя и лишь легонько простимулировал - ты всё равно кончил бы от такого невинного поцелуя. Закрой глаза и приблизь ко мне лицо.
Я целую Блейзу веки, мягко, нежно, как они этого заслуживают, Блейз даже пошатнулся от силы страсти, вложенной мной в эту, такую простую, но действенную ласку.