Замужняя невеста для короля
Шрифт:
Наконец, показались предместья Зелёных Дворов. Здесь состоится моё первое выступление. Меня трясло не хуже чем под отцовской дверью, когда родитель продавал меня барону Кофру. Как всё пройдёт? Сработает ли заклинание? Не проткнет ли меня мечом плечистый Гульнаро? Не знала, чего я опасалась больше: заточенных лезвий или быть с позором освистанной публикой.
***
Город оправдывал своё название. Дома в два и три этажа стояли на отдалении друг от друга, окружённые густыми садами. Раскинулись Зелёные Дворы на четырёх невысоких холмах, в центре в низине поблёскивало спокойной гладью озеро с тёмной водой и широкой набережной, на которой любили собираться на променад горожане. Неподалёку от этого места позади торговых рядов и раскинулся шатёр приезжего цирка.
Накануне первого выступления директор собрал труппу и, сказав обычные напутствия, добавил:
— Ассистенткой Гульнаро по-прежнему считаем Лоратту, и не приведи боги кто-то проболтается, что произошла замена!
— Да понимаем, не маленькие, — послышалось из толпы, — новенькая без лицензии, нельзя светить.
— Вот именно, — нахмурился Беккет, — деньги большие надо отслюнявить, а строить карьеру наша фокусница не собирается. Хотя… — Он повернулся ко мне и не без элегантности поклонился: — Надумаешь — милости прошу. И на лицензию наскребём.
Я только головой замотала. Нет, артисткой я точно становиться не хотела. Хорошо так попутешествовать по стране разок-другой, но как вспомнишь осеннюю слякоть, зимнюю стужу, весеннюю распутицу, сразу вся охота пропадает. Даже не это главное препятствие — не привыкла я находиться в центре внимания, вечно оставалась на третьестепенных ролях. В цирковой труппе совсем другая ситуация. Будь ты хоть клоун, хоть дрессировщик, хоть ассистент иллюзиониста, в свой час окажешься в круге света, и на тебя будут устремлены сотни пар глаз.
***
Первое выступление я почти не запомнила. Впечатления смешались, точно краски на палитре торопливого художника. Помнила только, что дико озябла. Тирли сшила для меня костюм из полупрозрачной блестящей ткани, он совершенно не защищал, а погода стояла прохладная. Когда я пожаловалась, карлица лишь отмахнулась, мол, трясёт от волнения и ткань тут не виновата. Хорошо, что мы много репетировали, поначалу я делала всё механически, а включаться начала с третьего дня представлений. Дальше покатилось по шаблону.
Гремит голос шпрехшталмейстера, на арену выходит Гульнаро. Вышагивает вдоль бортика, поигрывая мышцами. Публика ликует, рабочие выкатывают на манеж ящик с прорезями в боковых стенках — мой ежевечерний гроб. Слышен звон металла, Гульнаро демонстрирует длинные острые мечи. Гроб вертят, показывая, что в нём нет двойного дна. Воют трубы, тупым гулом отзываются барабаны. Мой выход! Натягиваю на лицо улыбку, выныриваю на манеж. Иду, покачивая бёдрами, в ласковом приветствии развожу руки. Делаю круг по манежу. Лиц не вижу, пятнистая шевелящаяся субстанция заполняет темноту за бортиком. Приближаюсь к ящику, запрыгиваю туда и посылаю в пространство воздушный поцелуй. Гульнаро захлопывает дверцу, скрежещет замочком. Снова слышен звон клинков. Теперь мне нужно переместиться за кулисы...
Номер построен на моём обладании редким даром Привратника. Я обнаружила его в себе благодаря супругу. Барон Кофр тысячекратно сильнее меня, он владеет порталом — одним из десятка в нашем королевстве. Циантин способен преодолевать тысячи километров и проводить вместе с собой других людей. Мне до этого далеко, но, проштудировав книги мужа, я научилась переноситься в место, которое хорошо представляю.
Сейчас это круглая ширма, стоящая на безопасном расстоянии от манежа. Читаю заклинание. Ап! И я уже там. Гульнаро продолжает красоваться, зрители гомонят. Выглядываю, отодвигая пёструю ткань, киваю директору — он лично следит за безопасностью номера. Тучный, мучившийся одышкой и потливостью Беккет машет платком, давая знак оркестрантам. Бьют литавры. Шум толпы стихает. Люди заворожено следят за тем, как десять мечей пронзают мой гроб. Спрятаться между лезвиями невозможно. Не удивлюсь, если кто-то напряженно рассматривает манеж: не окрасились ли опилки моей кровью.
Раньше в ящике был безопасный уголок, где, неестественно сгруппировавшись, пряталась гуттаперчевая Лоратта. Я слишком высокая и недостаточно тонкая, чтобы прятаться в ящике, но мои способности Привратника решили всё дело. Гульнаро же не преминул добавить в номер пару лишних мечей.
Жду, вслушиваясь в тревожную барабанную дробь. Истошно кричит женщина — на каждом представлении находится истеричка. Минуты тянутся, словно их привязали к началу номера упругими верёвками. Барабан замолкает. В полной тишине слышен шорох и позвякивание: Гульнаро вытягивает мечи из ящика, поочерёдно бросая на металлический лист. Бьют литавры. Пора! Снова шепчу заклинание, на сей раз перескакивая обратно в ящик. Сквозь щель слышу шёпот:
— Ты здесь? — Гульнаро не рискует распахивать дверь, не убедившись, что я успела.
Тихонько стучу костяшками пальцев по дереву. Меня слепит яркий свет, и оглушают овации. Опираюсь на руку Гульнаро — теперь он представляет себя галантным кавалером, проводя ассистентку по кругу и провожая с манежа. Сам возвращается в центр на поклон.
Не люблю делать комплимент, но иногда приходится: в тех случаях, когда публика долго не отпускает главного исполнителя. Именно в минуты радости купивших билеты людей, в которой чувствовалась нотка разочарования — их всё-таки обманули — я подумывала о том, чтобы однажды не вернуться в ящик.
Так, наверное, и сделаю, если доведётся выступать в столице.
Глава 14
Желание провалить номер возникло у меня не без причины. Гульнаро вёл себя развязано, а я ничего не могла противопоставить этому. Самоуверенный мужчина не сомневался в собственной неотразимости, мои попытки отстраниться воспринимал как страх перед местью Лоратты.
— Мы ей не скажем, — горячо шептал он, поймав меня где-нибудь в укромном уголке.
Ни уговоры, ни мягкое сопротивление не помогали, я старалась нигде не появляться одна. Обычно кампанию мне составляли Дирли или Тирли, порой сама Лоратта соглашалась прогуляться вдвоём. Дошло до того, что великий иллюзионист озвучивал свои желания, прежде чем выпустить меня из ящика. Он искренне полагал, что девочка согласна разделить с ним ложе, но бдительные лилипуты, да ещё его собственная супруга, блюдут мою нравственность. Однажды он так обнаглел, что минуты три не открывал дверцу, притворяясь, что щеколду заело. Он демонстративно возился с замком, перекрикивая шум беснующейся публики:
— Сегодня, огонёк мой желанный… сегодня на арене после финального выхода. Обещаешь?
Я с трудом подавила желание тут же перенестись обратно за кулисы. Нужно продержаться ещё немного, только бы добраться до столицы, а там я выскажу этому озабоченному павлину всё, что накипело!
— Обещаю, — вынужденно ответила я, не собираясь выполнять его просьбу.
Дверь, наконец, открылась, я спрыгнула на манеж и, улыбаясь, пошла вдоль бортика. Гульнаро ухитрился перехватить мою руку и, с победным видом осматривая ряды аплодирующих зрителей, поглаживал большим пальцем мою кисть. Я попыталась выдернуть её, но не смогла, так и шла мучимая смесью чувств: неприязни, брезгливости, злости.