Замыкание
Шрифт:
Она отключилась, а Софья еще долго слышала звон в ушах. "Что же я не возразила, почему не защитила его?
– упрекнула она себя. Но понимала, бесполезно: легенда о неверном отце и святой матери устоялась, и нет причин ее менять, ведь тогда придется пересматривать отношение к отцу. Феня на это не пойдет. С какой стати? Но сказать ей надо было. Теперь мучайся, что не высказалась. Как можно было! Как же вы сумели заткнуть мои уста! Поверила клеветникам, значит, предала. И это страшно! Предавший раз...
Он, конечно, не ангел, как любой нормальный мужчина, ценил женскую красоту. И она была свидетельницей его увлечения, одного-единственного,
Она поднималась по ступеням в гуманитарный зал на втором этаже и вдруг на лестничной площадке увидела Якова, и это было так неожиданно, что решила - галлюцинация от хронического недосыпа. Он с интересом рассматривал какое-то объявление на стене, обернулся на ее "здрасьте" и, смутившись, погладил свою лысину, - гнал волну, как смеялся сам, нужно время подумать.
– Вы что тут делаете?
– спросила она.
– А вы?
– Готовлюсь к сессии.
– Похвально. Не буду вам мешать.
Он уже справился со смущением и поскакал на длинных ногах по ступеням вниз. Софья подумала, прыгает как кузнечик, несолидно в его возрасте.
Заказанные книги принесли быстро, она выбрала последний стол, спиной к входу, включила настольную лампу из толстого зеленого стекла, и погрузилась в чтение. Якова с букетом красных роз заметила, когда он стоял у кафедры. На месте пожилой сотрудницы, выдавшей Софье книги, оказалась молодая привлекательная женщина и с готовностью приняла букет. Ткнулась лицом в бутоны, шумно вдохнула запах и закатила глаза, демонстрируя удовольствие, с цветами вышла из зала и вернулась с трехлитровой банкой. У кафедры скопилась очередь, в основном мужчины ученого вида. Все они с нескрываемым интересом наблюдали за ней. У нее было лицо ярко выраженной монголоидной расы, чуть подкрашенное, и европейская фигура почти идеальных пропорций. Туго обтягивающий костюм не скрывал ни изгибов, ни выпуклостей.
Мужской баритон из очереди успокаивающе повторял: "Ничего, Оксаночка, не торопитесь, мы подождем". Да-да, подождем - одобряла очередь.
Яков, видимо почувствовал взгляд Софьи, повернулся в ее сторону, но она опустила голову, - решила не отвлекаться, сосредоточилась на тексте, но не удалось, что-то мешало, какие-то посторонние звуки. Она прислушалась: отчетливо донесся ритмичный скрип стула, - за столом наискось сидел, ногами не доставая до пола, седой, в морщинах гном. Фигура неподвижна, только рука, засунутая в карман брюк, ритмично двигалась. От зала и библиотекарей его скрывали две стопки книг на столе. Он смотрел на Софьину грудь.
Завтра экзамен, скрип мешал готовиться. Да и вообще, с какой стати такое терпеть. Она не выдержала, подошла к Оксане, попыталась объяснить, но слова не подбирались.
– Я вас поняла. Вы сидите там?
– Оксана близоруко прищурилась, вытянула руку в правильном направлении, поиграла пальцами с безупречным маникюром, поднялась на носках, но голову гнома надежно скрывали стопки книг, - Не вижу, кто там. К нам много ненормальных ходит. Мы их всех знаем. Обычно в это время приходит Потапов - онанист - она покрутила кольцо на среднем пальце правой руки, вздохнула и стала перебирать формуляры. - Еще два эксгибициониста, но сегодня их нет. Кто-то новенький.
– Ничего нельзя сделать?
– А вы пересядьте. Мы замучилась книги им таскать. Заказывают помногу, - пожаловалась
Яков занял место рядом с кафедрой. Софья увидела, что он склонился над обнаженным портретом Галы художника Сальвадора Дали. Гибкое тело, узкое лицо с длинным носом и острым взглядом, легкость и приподнятость позы, взмах рук как крыльев, - Гала напоминала птицу.
Его хищный профиль завис над иллюстрацией. "Так какие же женщины ему нравятся?" - подумала Софья, глядя на Оксану. Та смотрела в противоположную сторону, но почувствовала ее взгляд, повернулась и ободряюще улыбнулась.
Софья заспешила на свое место и чуть не столкнулась с гномом: он с трудом тащил сдавать стопку книг.
Не отвлекаться! - приказала она себе, но все равно поглядывала в сторону Якова. Просидела до закрытия.
Уже на выходе из библиотеки он догнал ее и предложил проводить до остановки. На остановке кроме них, никого не было, и света не было тоже. Ни фонарей, ни освещенных окон в доме напротив. И она была рада, что не одна.
– Вот, старый дурак, увлекся, что поделаешь, - сказал он, пристально всматриваясь в ее лицо.
– Дураком был бы, если бы не увлекался, - засмеялась она.
– Старухе моей не объяснить.
Она села в троллейбус, он остался ждать Оксану.
После случая с гномом в публичку не тянуло. Театр абсурда: учить педагогику и одновременно быть сексуальным объектом полового извращенца. Пришлось заниматься в университетском читальном зале, но там всегда шумно, у нее болела голова. Позвонила Якову, договорились встретиться в театре.
Выбор пятницы был неудачным, в публичке выходной, неудивительно, что Оксана именно сегодня оказалась у Якова. Она сидела в кресле, верхнего света не было, только настольная лампа, ее стройные ножки освещались во всей красе, юбка едва прикрывала трусы.
Софья увидела ее ноги напоказ, сердце остановилось и часто-часто забилось: точно в такой позе в этом кресле сидела Нина.
Яков не заметил ее состояния, Оксана, вытянув руку, демонстрировала ему кольцо с бриллиантом и безупречный маникюр.
Он заворожено наблюдал за игрой цвета и света на тонких пальцах, забыв, что в женщинах ценит естественную красоту. Он так часто повторял, что она помнила.
"Чистый бриллиант", - похвасталась Оксана, с удовольствием посматривая на собственные коленки совершенной формы, - ей в себе нравилось все. Яков попытался дотянуться до полки, где стояла банка с кофейными зернами, но мешали протянутые Оксанины ноги. Она их не убирала и с интересом наблюдала, дотянется он до банки, не коснувшись их, или нет. Дотянулся.
Он готовил кофе на электроплите и слушал рассказ о том, как она приехала из Челябинска с дипломом библиотекаря, никого в городе не знает. Ужас! Ее узкие глаза ужаса не выражали, а пристально изучали обстановку.
– Пьем шампанское!
– прервал ее речь Яков и достал бутылку из-под стола.
Софья на голодный желудок быстро опьянела, круглое плоское лицо удалялось и приближалось, нависая румяным блином. В какой-то момент лицо вытянулось, принимая форму сердечка, глаза увеличились, и она стала походить на Нину, только улыбка не ее. Губки пышные, вкусные, как говорила мама, белые зубки в улыбке, но взгляд холодный. Кожа светлая и волосы светлые, крашеные, наверное. Сестра никогда блондинкой не была.