Занимательное литературоведение, или Новые похождения знакомых героев
Шрифт:
– Ты это про кого?
– невинно спросил я.
– Ну, конечно, про Загорецкого!.. Хорош гусь! Сам же подбил Молчалина на этот разговор, а потом ему еще и мораль стал читать!
– Как это - подбил?
– спросил я.
– Неужели вы ничего не поняли?
– кипятился Тугодум.
– Да ведь если бы Загорецкий не стал его подначивать, Молчалин, может быть, совсем и не так о Татьяне отозвался бы.
– Ты думаешь, он был не вполне искренен?
– Да вы что!
– возмутился Тугодум.
– "Не вполне
– Когда это Молчалин был искренен! Неужели вы не поняли, что все это было сплошное лицемерие? Нет, уж если вы хотели узнать, какое впечатление произвела Татьяна, когда первый раз появилась в театре, вам надо было кого угодно послушать, но только не Молчалина!
– Ну, нет, - возразил я.
– Как раз в этом случае у меня нет никаких оснований сожалеть, что я остановил свой выбор именно на Молчалине. То, что он сейчас говорил о Татьяне, в общем-то, довольно точно совпадает с тем, что сказано по этому поводу у Пушкина.
– Не может быть!
– возмутился Тугодум.
– Представь себе, - сказал я.
– Позволь, я напомню тебе соответствующие пушкинские строки.
Взяв со стола томик "Онегина", я быстро отыскал нужное место:
Ее находят что-то странной,
Провинциальной и жеманной,
И что-то бледной и худой,
А впрочем очень недурной.
– Это сказано о барышнях, московских сверстницах Татьяны, - пояснил я.
– А вот что Пушкин говорит о том, как реагировали на ее появление в свете московские франты, представители так называемой золотой молодежи.
Перелистнув страницу, я прочел:
Архивны юноши толпою
На Таню чопорно глядят
И про нее между собою
Неблагосклонно говорят.
– Значит, сперва Татьяна им не понравилась?
– сказал Тугодум.
– Во всяком случае, она не показалась им особенно привлекательной.
– Так, может, как раз в этом и состоит ошибка Пушкина?
– предположил Тугодум.
– Может быть, если бы она сразу поразила их своей красотой...
– Ты думаешь, в этом случае ее последующее появление в облике знатной дамы выглядело бы более правдоподобно?
– спросил я.
– Ну конечно!
– обрадовался Тугодум.
– Что ж, - сказал я.
– Это мы с тобой легко можем проверить. Давай вернемся туда и сами расспросим Молчалина. Поскольку ты высказал предположение, что его суждения о Татьяне были спровоцированы Загорецким, на этот раз мы постараемся побеседовать с ним без лишних свидетелей.
И вот мы с Тугодумом снова в той же ложе. На сей раз здесь один Молчалин: Загорецкий куда-то пропал.
– Здравствуйте, любезнейший Алексей Степанович, церемонно обратился я к Молчалину.
– Однажды мы с вами уже встречались. Быть может, эта мимолетная встреча и не отложилась в вашей памяти...
Молчалин возмутился:
– Как можно-с! Вас забыть? Готов я по пятам
Из
Ведь сплошь и рядом так случается, что там
Мы покровительство находим, где не метим.
– Ну, на наше-то покровительство пусть не рассчитывает, - неприязненно пробурчал Тугодум.
– Не дождется.
– Прошу тебя, - шепнул я ему, - не показывай ему своих чувств. Иначе из нашей затеи ничего не выйдет.
Сделав это предостережение, я вновь любезно обратился к Молчалину:
– Мне и моему юному другу хотелось бы, чтобы вы высказали свое откровенное и нелицеприятное мнение о юной девице, сидящей в четвертой ложе справа. Прямо напротив вас,
Молчалин отвечал на этот вопрос по-молчалински:
– Ах, что вы! Мне не должно сметь
Свое суждение иметь.
– Полноте, Алексей Степанович, - улыбнулся я.
– Мы прекрасно знаем, что в иных случаях вы очень даже позволяете себе иметь свои собственные суждения. И разбитную горничную Лизу решительно предпочитаете чопорной и благовоспитанной Софье.
От этого разоблачения Молчалин пришел в ужас:
– Тс-с! Умоляю, сударь, тише!
Коль Загорецкий нас услышит,
Вмиг по гостиным разнесет.
Ничто тогда меня уж не спасет!
– Не бойтесь, он не услышит, - успокоил его я.
– Я принял на этот счет свои меры. А мы вас не выдадим. Разумеется, при условии, что вы будете с нами вполне откровенны. Итак? Как показалась вам эта милая барышня?
Успокоенный моим обещание не выдавать его, Молчалин оставил свой подобострастный тон и заговорил более свободно.
Молчалин
Откроюсь вам: едва ее заметил:
Едва лишь взор ее невольно взглядом встретил,
Как что-то дрогнуло тотчас в душе моей.
Тугодум
Вы говорите правду?
Молчалин
Ей-же-ей!
А для чего, скажите, мне таиться?
Как на духу всю правду вам скажу.
Такие томные, задумчивые лица
Прелестными я нахожу.
Заметьте, как тонка она!
Как упоительно печальна!
Я
Быть может, несколько бледна?
Молчалин
Ах нет! Напротив: идеальна!
И держится так натурально.
А лик ее пленительный исторг
Из сердца моего столь пламенный восторг,
Что я элегией едва не разразился...
Тугодум
Вот как? Я и не знал, что вы поэт.
Молчалин
Свои законы нам диктует свет.
Пришлось, и рифмовать я научился.
Я
Таланты ваши делают вам честь.
Но коль уж речь зашла о мненье света,
Вас не страшит, что ваш восторг сочтут за лесть?
Молчалин
Ах, злые языки страшнее пистолета!
Идти противу всех опасно и грешно.
Нет, сударь, коль уж я ее восславил,
Коль свой лорнет на ложу к ней направил,
Так, значит, я со светом заодно!