Западная Европа. 1917-й.
Шрифт:
В августе русский военный атташе в Париже А. А. Игнатьев констатировал, что за последнее время «военная цензура часто не решается пропускать наши официальные сообщения, боясь неблагоприятного впечатления, которое они производят на страну, и в частности на армию… Военные критики, политические деятели стали избегать упоминания о России»{184}.
Полностью прекратить в печати «разговоры о России» Петену, однако, не удалось, и он был этим весьма недоволен.
Известно, что французскому правительству (и французскому командованию) долгое время удавалось держать восстания в армии в тайне. Весной и ранним
От французского общественного мнения полностью скрыть солдатские выступления все же не удалось. Политические и журналистские круги Парижа о том, что происходит на фронте и какими методами Петен восстанавливает там «порядок», в той или иной мере знали. Часть их пыталась против этих методов протестовать. Либеральная струя пробивала себе путь даже и в таком болезненном для правящих классов вопросе, как восстания в армии.
Немолодой уже парижский адвокат Поль-Менье, которому суждено было вскоре стать жертвой развязанных Ж. Клемансо[12] репрессий, в течение всей войны выступал защитником рядовых солдат французской армии. Он вел их дела в апелляционном суде, боролся в палате депутатов, как ее член, за демократизацию военного судопроизводства и за то, чтобы «дать равные гарантии (правосудия. — К. К.) всем обвиняемым, каков бы ни был их чин и ранг в военной иерархии»{186}. Он неустанно протестовал также в палате депутатов и эзоповским языком в печати против «незаконных, несправедливых и опасных репрессий», посредством которых военные власти усмиряли солдатские восстания{187}.
Поль-Менье не был одинок в своей борьбе за правосудие. В палате депутатов его выступления проходили под одобрительные возгласы и аплодисменты на скамьях левой[13]. Вернуться к «режиму законности» в работе военной юстиции здесь звали, выступая, некоторые радикал-социалисты и социалисты. Военная цензура не пропускала в печать протесты против творившихся при подавлении солдатских мятежей жестокостей и беззаконий, но такие протесты имели место. Так, 15 июня цензор вычеркнул из макета очередного номера «Журналь дю пепль» слова о том, что при проведении репрессий «снисходительность должна взять верх над понятной нервозностью». 3 июля цензура запретила газетам публиковать сообщение буржуазной Лиги прав человека, просившей военного министра восстановить во всей его полноте право осужденного на апелляцию{188}, и т. п.
Когда спад солдатских восстаний стал явным, предложения, имевшие целью «смягчить войну для солдат» (и таким путем избежать повторения солдатских волнений), посыпались как из рога изобилия. Авторами их теперь бывали подчас и консерваторы и ярые реакционеры.
Газеты всех направлений из номера в номер пропагандировали мероприятия, составлявшие основу петеновских «реформ». В «Аксьон Франсе» Ш. Моррас требовал для французских солдат их «доли» добычи, которая будет захвачена у побежденного врага. В «Виктуар» Эрве распространялся о том, что солдат надо вкусно кормить, предоставлять им вовремя отпуска и т. п.
Любопытная статья об армии появилась 31 июля и в такой сугубо шовинистической и милитаристской газете, как «Журналь». Она была озаглавлена «Книги солдату». Автор ее утверждал, что солдатам надо давать читать «веселые книжки», а также книги по истории. Из последних он узнает, что люди воюют друг с другом испокон веков, и часто в условиях более тяжелых, чем нынешние. В библиотеках воинских частей должны быть также книги по естественной истории и много популярных книг по астрономии, ибо звезды «учат спокойствию», а естественная история — скромности (так как звери даже не подозревают о наших страданиях).
В палате депутатов представители самых различных партий и групп наперебой выступали теперь с предложениями об облегчении солдатского быта. Они предлагали увеличить отпуск, полагающийся солдату каждые четыре месяца, с 7 до 12, нет, лучше до 15, до 30 дней, предлагали выплачивать отпускникам по два франка в каждый день отпуска, предлагали награждать орденами всех, кто провел три, даже два года в окопах, награждать ими всех раненых солдат, всех убитых солдат (посмертно). Выдвигались и различные проекты помощи демобилизованным солдатам после войны.
Был внесен в палату проект закона об уголовных санкциях за попытку оказать давление на членов военных трибуналов, целых два проекта о введении в состав военных трибуналов, кроме офицеров, также и солдат, дабы бунтовщиков впредь судили не только офицеры, но и лица, равные им по рангу.
Авторы некоторых из этих проектов откровенно говорили о руководивших ими побуждениях. «Если вы не дадите солдаткам то, на что они имеют право, — берегитесь! Завтра они возьмут это сами!» — предупреждал своих коллег депутат, внесший предложение об увеличении пособия семьям мобилизованных.
Далеко не все эти проекты и предложения принимались, и не все даже обсуждались палатой. Большинство из них так и оставалось лежать в недрах парламентских канцелярий. Те немногие, что рассматривались и принимались палатой, нередко задерживались сенатом. Кое-что в придачу к мероприятиям Петена правительство и парламент все же сделали. Были увеличены не до 30 или 15, но все же до 10 дней солдатские отпуска, было увеличено пособие семьям военнослужащих и обещано по два франка в день отпускникам, был принят закон о включении представителей солдат в военные трибуналы.
Но и сторонники жестких мер не складывали оружия. В июне 1917 г. депутат Бребан внес в палату проект закона об ужесточении судебных санкций за дезертирство.
Дезертировали из армии в то время многие, и на улицах Парижа и других городов разыгрывались при их поимке бурные сцены, причем уличная толпа оказывалась обычно на стороне дезертиров. Проект Бребана был, однако, так суров, что его автор и сам предупреждал палату: закон, который он предлагает, — это «обоюдоострое оружие» и пользоваться им надо осторожно. Проект встретил сопротивление части депутатов. Палата его тем не менее приняла.
В октябре 1917 г. в палате вспыхнул характерный спор между сторонниками и противниками жестких мер. Речь шла о предоставлении амнистии осужденным за различные «преступления» солдатам. «После трех лет войны надо проявить великодушие. Это поднимет боевой дух солдат», — убеждал палату социалист А. Жобер. Однако Пен-леве смущало положение в России. «Великие примеры вот уже несколько месяцев показывают нам, что происходит в армии, в которой ослабела дисциплина», — ответил он Жоберу. «Излишние репрессии приводят к тому же», — возразил ему радикал-социалист Тисье{189}.