Запах цветущего кедра
Шрифт:
— Не могу ничего обещать. — Колюжный задвинул плетёный стул под такой же стол. — Извините.
— Что значит — не могу?! — возмутился генерал и сорвал завязку с косички.
— У меня товарищи на Карагаче. А я тут с вами... Надеюсь, свободы передвижения меня ещё не лишили? Так я и воспользуюсь своим конституционным правом. Беседа была весьма приятная. Благодарю!
Волосы генерала рассыпались на прямой пробор, прикрыли лицо, и Вячеслав внутренне содрогнулся: этот зловещий образ был точно знаком! Но никак не вспомнить откуда, полное ощущение — из детских сновидений.
Рыжий вывел его
— Напрасно вы так, — пожурил он. — Генерал оказал вам честь, предупредил... На Карагач вылетела группа наших сотрудников. В самом деле — лучше не соваться. Зачем дискредитировать своего отца? Благодаря ему вам и так многое прощается.
И лучше бы не говорил этих напутственных слов, ибо степень унижения была на пределе, и, благопристойно воспитанный матерью, отшлифованный до утончённого блеска лицемерия в Англии, Колюжный уже чувствовал в себе варварскую бульдозерную неотвратимость отца. Подозвал жестом поближе, склонился к уху и послал... Помощник отпрянул, и его выпуклые глаза покрылись рыжеватым налётом.
По пути с Рублёвки позвонила Неволина, назвав место и время встречи с Сорокиным-Стюартом. Мерцающая на небесах звезда почему-то за прошедшую ночь уверилась, что вчера слушала настоящего автора «Кедров Рода». Вячеслав по телефону и переубеждать не стал, пообещал быть точно в срок.
По её предположениям, тайное лежбище канадца находилось в Красногорске, в рядовой пятиэтажке возле какой-то промзоны. А это было по пути к родителям, точнее к матери, поскольку встречаться с отцом особого желания не было, особенно после визита к генералу. Заезжать за подарками домой уже не было времени, поэтому он отправился с пустыми руками, заведомо зная, что сам будет для неё подарком.
Вероятно, Бульдозер уже объяснил ей, как бесшабашно ведёт себя отпрыск, поэтому мать встретила его настороженно и с неким тревожным предчувствием. Вячеслав соблюл весь обряд посещения родительского дома, правда, по укороченной программе, но с чаепитием и осмотром маминой живности. Она и на пенсии не могла расстаться со зверьками, поэтому завела обезьянник — супружескую пару гриветок. Это был явный намёк на ожидание внуков, поскольку она тварей этих не спускала с рук, пока самец её не укусил. Она обещала немедленно избавиться от приматов, как только в её доме зазвучит крик человеческого младенца.
— Ты почему так долго торчал в Австралии? — спросила мама, приглашая к доверительному разговору. — Боюсь, ты однажды привезёшь мне какую-нибудь экзотическую невестку.
Ему нравилось подразнить её нескрываемое и строго ориентированное любопытство.
— Не исключено! — заявил Вячеслав. — Я весь в тебя. Ты тоже не курочек завела и не кроликов. Заморских мартышек.
— Только попробуй!
— Ничего, выдрессируешь. Если что, посадим в клетку.
— Опять куда-то собираешься? — подозрительно спросила мать, когда он уже нацелился ехать.
Вячеслав редко посвящал её в ближайшие планы, обычно ставил перед фактом, но тут признался, что рассчитывает сгонять в Сибирь на пару недель, на речку вовсе не горную — почти равнинную, с тихими заводями и кувшинками. И для пущей убедительности, спонтанно, дабы избавить от лишних переживаний, показал только что украденную
— Тебе нравится такая обезьянка? Евдокия живёт на этой речке.
Мать глянула и ещё больше насторожилась.
— Славик, это же человекообразная тигрица. Да ещё с таким именем! Посмотри — мимика скрытой агрессии! Обрати внимание на вздутые ноздри при внешне спокойном лице. А глаза! И кожаный костюм, жёсткое волевое начало, желание доминировать и подавлять окружающих.
— Она — байкерша, мам! — засмеялся Вячеслав, хотя от слов матери стало как-то несмешно.
— Будь осторожен, — с тревогой предупредила она.
– Держи её всегда впереди себя, не оставляй за спиной.
— Приведу на коротком поводке, — пообещал он.
Мама долгое время занималась первичной дрессировкой диких животных и отношение к ним переносила на всех незнакомых людей.
На встречу с Неволиной Колюжный приехал чуть раньше, но из машины не выходил, сидел рассматривал фото Евдокии Сысоевой, а на слуху были предупреждения матери. Тигрицу он не увидел — узрел что-то опасное и очень знакомое в образе экстремалки, однако неуловимое, как заспанный сон, как некое послевкусие. И сколько бы ни напрягал воображение, узреть хищницу не мог, тем паче в сочетании С таким редким патриархальным именем — Евдокия. Уворованная фотография была крупного плана, в анфас, и, несмотря на брутальный кожаный наряд, огромные, чуть раскосые глаза источали мирный, уютный покой. Где тут мама узрела скрытую агрессию? Нос тонкий, изящный, правильно очерченный и вовсе не раздутый...
Он закрепил снимок у лобового стекла, налёг на руль и, уставившись на байкершу, не заметил, как во двор въехал знакомый «Лексус» звезды. Оторвал от гипнотического тренинга внезапный звонок Неволиной.
— Я на месте. Ты где?
— Да я тоже на месте! — спохватился он. — Возле детской площадки. Иди ко мне!
Актриса по-шпионски выскользнула на улицу, изображая барышню на прогулке, и так же незаметно забралась в машину. Пышная грудь была снова расплющена корсетом, бледное от грима лицо создавало впечатление болезненности.
— Деньги на счёт перевёл? — вместо приветствия спросила она деловитым тоном рэкетирши.
Вчерашнее желание отомстить за унижение и «развод на бабки» вскипело почти мгновенно.
— Добрый день, — вежливо ответил Вячеслав. — Ты прекрасно выглядишь, дорогая. Повторить вопрос она не решилась или посчитала его слова утвердительным ответом, поэтому сразу начала инструктаж.
— Ты — мой телохранитель. Только сделай тупое равнодушное лицо.
Вячеслав сделал, но ей не понравилось. Она сама сняла с него галстук и насадила на его безымянный палец крупную золотую печатку.
— Ты и так похож на отморозка, — оценила и по-режиссёрски задала она вводную для воображаемой игры. — Бывший бандит, даже киллер. На тебе трупы висят...
И вдруг слегка даже отпрянула, потом отодвинулась, словно пытаясь взглянуть на Колюжного с большего расстояния.
— Это у тебя... откуда? — и указала на фото у лобового стекла.
— Нравится? — ухмыльнулся он. — И зовут здорово — Евдокия.
— Матёрая! У неё кличка — Матёрая!
— Что же в ней матёрого? Милая экстремалка, такой тип женщин мне очень нравится.