Запах ненависти
Шрифт:
Источник опасности был рядом: в лунном свете в нескольких шагах от меня стояли вчерашние пришлые.
– Ну ты посмотри, как испортились селяне, – хмыкнул тот, что постарше. – На одёжку поскупились, обувку вообще с девицы сняли.
– Ничего, завтра объясним, как хозяевам леса следует дар подносить, – весело ответил молодой. – Ну что, на себе повезём?
– Валяй, – кивнул старший.
Сначала мне показалось, что парень просто опустился на четвереньки. В темноте его фигура приняла странные очертания, глаза блеснули красным отсветом. Может быть, луна на небе сегодня кровавая? Фигура двинулась ко мне, я различила огромную волчью морду с торчащими из приоткрытой пасти клыками с мой палец величиной, густую шерсть, мощные лапы с острыми, крепкими когтями, – и чуть снова не ушла в темноту.
Однако на сей раз тьма не приняла меня. Голова кружилась, но зверь выглядел всё отчётливее. Шаг огромных лап, ещё шаг… Из моего горла вырвался крик – истошный, отчаянный.
– Смотри-ка, пришла в себя, – бесстрастно заметил старший. – Сама пойдёшь или вот на этом скакуне поедешь?
Волк поднялся на задние лапы. На меня лицом к лицу смотрел молодой растрёпанный парень с шальными глазами.
– Они тебя даже не предупредили? – прищурился он. – Обычно селяне рассказывают девушкам, кто живёт в лесу, – на всякий случай, чтобы точно здесь не гуляли. Можешь не бояться – убивать тебя никто не собирается. Так как – на спине поедешь?
Старший подошёл и коротким движением разорвал толстую крепкую верёвку. Сковывавшие меня путы упали на землю, я пошатнулась. Пальцы вцепились в ветку дерева.
– Н-нет, я пойду сама, – выпалила я.
– Только не вздумай убегать. От нас сбежать невозможно, – спокойно предупредил старший.
– Мне некуда бежать, – тихо ответила я. – Пойду сама, только подождите немного.
Ноги затекли, и теперь их как будто кололи многочисленные тонкие, острые иглы. Наконец, пришло осознание, что я стою на тёплой земле босиком. Узнаю отца и бабку. Башмаки в селении – вещь дорогая, родственнички, конечно, поскупились оставить их на мне.
– Кто вы? – спросила я.
– Хозяева леса, – хмыкнул старший. – Оборотни. Скоро сама всех увидишь.
Оборотни! Это слово звенело в ушах несколько секунд. Я снова прислонилась к стволу осины. Так вот почему никто не ходил вглубь леса! Вот о каком знаке спрашивал Ремзая старейшина – парня укусил кто-то из хозяев леса. Конечно же, никто не заступился за Ремзая: в селении не может жить волколак.
– Я-то вам зачем?
Я начинала понимать, что эти люди-звери убили отца Ремзая, перебили половину стада и собаку Илгара, угрожали всему селению, просто чтобы меня заполучить. Но ради чего им могла понадобиться я – изгой в родных местах?
– Вожаку ты приглянулась, – улыбнулся парень. – Сильно приглянулась. Он всегда получает то, чего хочет. Да и вила нам пригодится не меньше, чем людям.
– Думаю, с нами тебе будет не хуже, чем в селении, – процедил старший.
Он осторожно коснулся рукой моего затылка. Я поморщилась от неожиданной резкой боли.
– Так сопротивлялась, что толпа мужиков не смогла с тобой справиться и решила оглушить? – с сомнением сказал он. – Да, с утра надо будет пообщаться с селянами. Разъяснить, в чём они не правы.
– Кроме шуток, Рюк, они могли и не справиться, – заметил парень. – Я слышал, Илиана убила взглядом одну из баб.
Мне стало холодно. Значит, Лиада не просто упала в обморок? Легенды говорят, что вила может убить взглядом, если её разозлить, но это бывает очень редко. Но я же только наполовину вила, могу позвать или отогнать воду, иногда чувствую, какими травами можно вылечить человека, – и только. Нет, конечно, нет, – Лиаде всего лишь стало дурно. Я здесь не причём.
– Значит, им надо было по-человечески поговорить с девочкой, – буркнул Рюк. – Всё ей объяснить и просто отправить в лес, безо всяких верёвок.
– Они по-человечески не умеют, – хмыкнул парень. – Для них вила – почти такой же изгой, как и мы. Только она полезнее, потому Илиану в своё время не убили и не прогнали.
– Были бы у них серьёзные враги – и мы стали бы полезны, Крый. Больше скажу, случись война – люди позвали бы нас к себе и с почётом поселили бы в одном из лучших домов, – Рюк с презрением сплюнул в сторону селения. – Пойдём потихоньку.
Запах опасности исчез. Я побрела между крепкими мужчинами по ровной тропе, по которой не ходили селяне. Теперь я знала, кто её протоптал. Кажется, убивать меня, и правда, не собирались, выглядели Рюк и Крый вполне мирно.
– Откуда ваш вожак меня знает? – спросила я, когда мы прошли мимо кустов ежевики.
– Он тебя давно приглядел, – неторопливо проговорил Рюк. – Ждал, когда подрастёшь. Мог бы украсть, конечно. Ты так беспечно гуляла в этих местах. Но Вэй хотел забрать тебя по-честному, воровать девушек не в наших обычаях.
– Но если он хочет взять меня в жёны, почему вы не сказали об этом сразу? – не удержалась я. – Селяне тут же выдали бы меня, да я бы и сама пришла, без принуждения.
– Чтобы отвести от них беду? – понимающе кивнул Рюк. – Селянам иногда надо напоминать, что мы – не безобидные зверьки. Вот мы и напомнили. И утром ещё разок напомним. А в жёны тебя никто брать не станет, нет у нас такого. Полюбовницей Вэю будешь.
Ноги уже ступали не по траве, а по сухому мягкому мху. Деревья вокруг были старые, с мощными стволами, многие из них я не смогла бы обхватить. Сквозь кружево листьев над головой просвечивало траурно-чёрное небо с едва заметными серебряными точками звёзд. Свет лился на землю от почти полной красной луны, словно вобравшей в себя кровь убитых из-за меня людей. Наверное, селяне были правы в своей ненависти: хоть и невольно, я принесла им несчастья. Из-за меня пришли оборотни, из-за меня погибли Ремзай и его отец. А может быть, и Лиада.
– Ты смотри, пока ни разу не споткнулась! – присвистнул Крый.
– Она же вила, хоть и без крыльев, – отозвался Рюк. – Наверняка, лес не хуже, чем мы, чувствует.
Я действительно чувствовала в темноте, куда лучше поставить ногу. Вот здесь небольшая ямка, дальше тропа ровная, а там, у молодого дубка, будет бугорок. Впереди точно была вода, и мы постепенно приближались к ней. Я изо всех сил старалась не думать, что ожидает меня в логове оборотней. Стоило мелькнуть мысли об этом – и ноги сами замедляли шаг, в горле пересыхало, руки холодели.