Записки на портянках
Шрифт:
Дать бы ему еще ногой в пах. А потом пыром по носу, чтобы кровью захлебнулся, гад. Ну ничего, я до него еще доберусь. Мне бы только задание выполнить.
Чукотка встретила нас морозным ветром и снегом. Я сразу продрог до костей. Укрыться от ветра было невозможно, и чтобы хоть как-то согреться приходилось бежать рядом с упряжкой, что в целой куче одежды, а мы нацепили все, что у нас было, было совсем не интересно. Ненавижу север! В поезде было здорово. Водочка, патефон, голенькая Леночка под боком и сколько угодно папирос. Потом было терпимо. В кабине грузовика тоже можно
Когда я уже, было, решил, что замерзну тут окончательно, мы увидели самоедскую деревню. Нашему подношению в виде огненной воды они несказанно обрадовались, и пригласили нас переночевать. Первым испытанием для нас было их самоедское любимое угощение. А угощали они нас тухлой рыбой, да еще предварительно сдобренной старым рыбьим жиром. И попробуй откажись. Холод не тетка, особенно здесь, на севере. Еле сдерживаясь, чтобы не вырвать, я кое-как доел лучшие куски и отправился спать.
Каково же было мое удивление, когда в отведенной мне постели я увидел толстенную самоедку.
– Ты кто? – спросил я ее.
– Жена, однако.
– Какая еще жена.
– Вождя жена, однако.
– А тут ты что делаешь?
– Ты начальника?
– Ну я.
– Жена вождя спит с начальника. Начальника гость вождя. Вождь уважает начальника. Жена вождя с начальника спит. Обычай, однако.
Мне в нос ударила жуткая вонь. Она воняла мочой, грязью, потом, нечищеными зубами и немытыми ногами. Да, мясо по сравнению с ней было действительно деликатесом. Я еле сдерживался, чтобы не вырвать, а она, в знак уважения вождя, старалась изо всех сил понравиться гостю. И мне предстояло сделать это! Держись, Ебан, думал я, это тебе не с шашкой на пулеметы, это тебе настоящее испытание. И ты должен, обязан справиться, во имя комсомола, во имя партии, во имя нашей советской Родины и коммунизма во всем мире…
И вот после всех этих тягот и лишений на нас нападают посреди ледяной пустыни, в Аляске, там, где по замыслу Создателя вообще не должна ступать нога человека, накрывают русским матом сумасшедшие снеговики, у которых закрыто даже лицо. Только дырки для глаз прорезаны. Нас грубо хватают, обыскивают, связывают и куда-то тащат под снег, в свою морозную преисподнюю. В лицо веет теплом. В снежной избушке жарко горит буржуйка, в топке которой ковыряется кочергой человек, который кажется мне до боли знакомым. В голове вертится строчка из песни: «Бьется в тесной печурке Лазо». Человек поворачивается.
– Донтр?!
– Ебан?!
– Что ты здесь делаешь?
– А ты?
Часть 3
– Здравствуйте товарищи коммунисты, комсомольцы и беспартийные товарищи! День, о котором мы с вами так долго мечтали…
Но не будем забегать вперед, а лучше вернемся назад в февраль 19… года. Гражданская война, ставшая уже буднично-неотъемлемой частью нашей действительности, вдруг ни с того, ни с сего закончилась. Уже отвоевали Крым, и лишь в далекой отсталой Азии продолжалась плановая
Февраль 19… года. Кабинет товарища Сама. Товарищ Сам уставший и постарелый. Доконала его партийная работа, но жалеть себя тогда не было принято. Все мы были солдатами революции, а это вам…
– Вот что, Ебан, – сказал мне товарищ Сам, бывший теперь первым секретарем Губернской парторганизации, – ты нам нужен не здесь.
– А где, товарищ Сам?
– Ты давно был в Колосистом?
– Да вот, как мамку похоронил…
– Там недалеко есть хутор Небритов.
– Знаю такой хутор.
– Вот туда и поедешь.
– Но что я там буду делать, товарищ Сам?
– Поднимать сельское хозяйство.
– Вы же знаете, я ничего в этом…
– Знаю, Ебан, знаю, но мне нужен там именно ты. Боюсь, что больше никто не справится.
– Так плохо?
– Плохо, Ебан, плохо. Третий уполномоченный, посланный нами для создания колхоза, под трибунал идет, как враг народа. Очень нездоровое место. Вот ты туда и поедешь, чтобы, значит, скальпелем опытного хирурга… А чтобы ты не скучал, даю тебе помощников. Люди проверенные, а главное в таких делах способные, – и уже в трубку телефона, – Леночка, зови архаровцев.
В кабинет вошла сладкая парочка. Молодой битюг лет двадцати и дамочка в галифе, мужских сапогах для верховой езды и кожаной куртке. Во рту она держала… Во рту у нее была не прикуренная папироса.
– Знакомьтесь: Андрюша Заботливый и Мария Мандаринова, а это живая наша легенда Ебан Пшишков.
Настоящей легендой Губернска был этот Заботливый. В свои двадцать он уже был первым секретарем комсомольской организации одного из Губернских райкомов комсомола и готовился к стремительному взлету по партийной линии. Вид у него был простой. Здоровенный рыжий увалень с наивным выражением лица. Но эта наивность была искусной маской, при помощи которой он брал города. Андрюшенька был из тех…
Представьте себе ситуацию: Праздник. Народ гуляет, девочки… Опять таки водочка. Народ без водочки не гуляет, без водочки народ уныло бродит. Так вот, гуляет народ, под водочку, как положено. Ну и как обычно в таких ситуациях. Две компании. Представители выясняют отношения. Пока еще без кулаков. Остальные… Мы смело в бой пойдем… Руки чешутся. Толпа вокруг. Как можно такой цирк пропустить? Но парни уже почти договорились, уже разочарованные зрители начинают расходиться, и тут:
– Мочи гада! – кричит кто-то из толпы, и понеслось.
Так вот, Андрюша и был этим гласом из толпы.
Когда он, будучи уже первым секретарем комсомольской организации, стал по роду службы бывать в Кабинетах, полюбилась ему такая забава: Он заранее мочил платочек в туалете, и пока все скучали на очередном совещании, натирал до блеска кусочек подоконника, сантиметров тридцать, или половину стола, но так, чтобы на самом видном месте. И когда народ расходился, проклинающие все на свете уборщицы…
Про Мандаринову я не знал ничего, кроме того, что она была хороша собой и имела блядски-вульгарное выражение лица.