Записки на портянках
Шрифт:
– Жертвуете?
– А куда деваться? – он тяжело вздохнул.
– Теперь будут постоянные.
Он ничего не ответил, только еще сильней втянул голову в плечи. Мне его стало жалко.
– Зато фонды и конкурентов я возьму на себя. Сразу же после первого взноса.
– Сколько?
– Вот это я понимаю, разговор.
На следующий день я был уже в сопровождении пятерых лихих бойцов из моего отряда. Они несли ящик с гранатами и катили «Максим», еще новенький.
– Вот, Ковальчук, знакомьтесь. Отдел по работе с общественностью. Зарплата
– Конечно-конечно, о чем разговор. Я приготовил для них одну из лучших комнат.
– А теперь о конкурентах. Мне нужен список с адресами и фамилиями.
– Как скажете, – Ковальчук повеселел.
Вдохновенные Ковальчуком чекисты быстро навели порядок, устроив грандиозную чистку, а в библиотеке, кроме моих орлов появился красноармеец с винтовкой. Посетителей он не трогал.
Следующим пунктом были питейные заведения. Одно из них находилось в музее революции.
– Я сейчас милицию вызову! – завизжал похожий на свинью директор музея, когда я предложил ему шефство.
Я с превеликим удовольствием сунул ему кулаком в лицо так, что он полетел со стула, а потом добавил несколько раз ногами в живот, пока его штаны не стали мокрыми.
– Молись, гнида! – я навел на него пистолет. – Я тебя вспомнил. Это ты выдавал коммунистов бандитам!
Он что-то затараторил в свое оправдание, но я быстро пресек его словесный понос.
– А мне плевать. Сказал, выдавал, значит, выдавал, а в ЧК ты и не в том признаешься.
– Я сделаю все, что прикажете.
– Целуй сапоги, гнида!
И он принялся вылизывать мои сапоги до блеска.
– Хватит! – оттолкнул я его. – Мне нужны фамилии всех конкурентов.
Через месяц я владел всеми игорными питейными и наркозаведениями.
После того, как я прибрал к рукам весь независимый бизнес, мною не могли не заинтересоваться. Я ждал и недоумевал по поводу отсутствия каких-либо шагов со стороны главных семей города. Они же настолько считали себя непоколебимыми, что опомнились только после нескольких неудачных попыток взять что-либо мое. Тогда-то они и узрели, что в городе уже не три, а четыре хозяина. Первым побуждением неорганизованных теорией Маркса бандитов было меня убить, но после ряда неудачных покушений, самая умная из боссов, Нина Шторн пожелала со мной встретиться.
Было ей лет под сорок. Начавшая жиреть, эпатажная, несдержанная, она вела себя скорее как модная футуристка, чем как глава банды. Вот и сейчас она сидела передо мной в платье с разрезом до северного полюса, перекинув ногу на ногу, и демонстративно курила сигарету в длинном мундштуке. Стареющая тупая шлюха, да и только. К тому же еще и истеричка. Но это была только маска. И те, кого эта маска сбивала с толку, расплачивались за свой промах жизнью. За всем этим стоял холодный расчетливый ум, вооруженный природной хитростью и огромным багажом знаний. Раньше она преподавала философию в каком-то университете.
– А с чего ты взял, что я соглашусь? – спросила она, окинув меня презрительным
– Начнем с того, что половина больше четверти.
– Я не гордая.
– Да, но другие как раз могут оказаться гордыми.
– Они тоже не захотят войны.
– Никто не хочет войны. Я тоже не хочу войны. И упаси боже, я никакой войны не предлагаю.
– Ага, они сами придут и скажут: забирайте наши территории.
– Они и пикнуть не успеют.
– И как же ты это сделаешь?
– А у меня волшебные слова есть.
– И, конечно же, секретные.
– Отнюдь.
– Тогда, может, поделишься тайной?
– Поделюсь.
– И что ж это за слова такие.
– Это не слова даже, а буквы. Три буквы.
– Хуй что ли?
– Хуи есть у доброй половины населения.
– А мне и без него неплохо.
– Хуй отметаем.
– Твоя очередь.
– ВЧК.
– И ты предлагаешь мне в шестерки к мусорам пойти?
– Зачем. Это они пусть нам пошестерят.
– Я не продам друзей ментам.
– Да какие они друзья? И потом, никто не узнает. А нет свидетелей, нет и дела.
– Какой ты добрый. Ладно, а у меня какие гарантии?
– Никаких. Но если ты откажешься, могу гарантировать, что желающие найдутся, и тогда…
– Ладно. Перейдем к основной части беседы.
Мы быстро нашли общий язык. Как я и говорил, конкуренты даже пикнуть не успели, как очутились в гробах или на нарах. Город стал наш. А еще через неделю состоялся большой совет в кабинете Мазерова. Да, дорогие мои, все это было хорошо и тщательно спланировано нами в комнате Леночки долгими вечерами. На работе мы боялись даже слово сказать. Там был работающий на бандитов стукач. Благодаря моим усилиям, он был отправлен к уголовникам, причем я лично позаботился, чтобы в камере узнали о его прошлой профессии.
Итак, все мои главы отделов, а именно Нина Шторн, Ковальчук, ресторанщик Пивоваров и глава игорных домов Ван Ли. Все они были в наручниках. Мазеров сидел в своем кресле. Когда в кабинет вошел я, мои собратья оживились. Первое, что появилось на их лицах, было выражение злорадства, сменившееся неприкрытой ненавистью, когда они увидели, что я без наручников.
– Сдал, гад, – прошипел Пивоваров.
– Мусор! – Нина демонстративно сплюнула на пол.
Ван Ли продолжал сидеть с невозмутимым выражением своего азиатского лица, а Ковальчук втянул голову в плечи и жалобно шморгал носом.
– Хорошая работа, Ебан, – поздравил меня Мазеров, – ну что, считаем собрание открытым?
– Да уж куда открытей, – философски заметил Ковальчук.
– Мы собрались здесь не для обвинений и взаимных упреков…
– Какие могут быть упреки, – изрек вновь Ковальчук.
– Мы хотим предложить вам открытое сотрудничество.
– Стучать на соседей по камере? – зло прошипела Нина.
– Зачем вы так.
– Да есть причина, – она помахала руками в наручниках.
– А, это. Ну, наручники мы снимем, если обещаете тут без глупостей.