Записки о большевистской революции
Шрифт:
Большевики не пожелали ничего понять. Они, кстати, утверждают, что эта аннуляция имеет чисто символическое значение, что на самом же деле за время войны различные правительства, чтобы погасить недовольство, от которого они могли бы пострадать сами, обеспечат выплату по купонам своим гражданам, что после войны финансовое положение воюющих сторон будет столь плачевным, что они все придут к более или менее замаскированному банкротству и что общий пересмотр заключенных международных обязательств станет необходим всем. Наконец, большевики надеются, что революция охватит всю Европу после, если еще не до заключения общего мира, что везде возникнут демократические правительства и что с ними правительство Советов, если оно будет существовать, очень легко договорится по всем спорным вопросам.
Эта аннуляция займов между тем логическое следствие угрозы, когда-то
В сущности, эта мера могла быть отсрочена. И была бы отсрочена, если бы союзники сделали хотя бы один шаг в сторону Советов. Она представляет собой, на мой взгляд, главным образом новое проявление плохого настроения, поддерживаемого у большевиков нашим систематически враждебным и презрительным поведением. Большевики пошли на нее не без надежды на то, что державы Антанты, чтобы смягчить последствия этой аннуляции и отменить ее, решатся, наконец, на сближение. У меня есть сильные опасения, что они замечтались. Антанта с таким безразличием наблюдает за тем, как Россия сползает к миру, с таким спокойствием следит за брестскими переговорами, окончание которых высвободит множество немецких дивизий, находящихся на Восточном фронте, что мне трудно поверить, что она откажется от своего высокомерия, когда речь идет всего о нескольких миллиардах.
Если она считает, что не может или не должна ничего сделать для того, чтобы помешать отправке на наш фронт новых сил противника, — что равносильно ничего не делать для того, чтобы предотвратить гибель сотен тысяч французских и английских солдат, как же она соизволит заинтересоваться вопросом о значительных затратах? Величие Антанты не позволяет ей, похоже, идти на какой-либо компромисс с большевиками. Она предпочитает жертвовать своими миллиардами и своими солдатами, чтобы только не разговаривать с «этими людьми». Так что я, по-видимому, имею основание опасаться, что нынешняя позиция Антанты не изменится.
Дорогой друг,
Разговоры о сепаратном мире ходят уже несколько дней даже в официальных кругах. Действительно, нужно ожидать эту катастрофу, последствия которой недостаточно представляют в лагере союзников. Большевики сделали все для того, чтобы мы присоединились к Брестским переговорам, включая несколько неловких и грубых жестов, которые этой цели мешали. Именно для того, чтобы заставить нас последовать их примеру, и вместе с тем, чтобы вызвать в Германии революционные события, они затягивали эти переговоры. Может быть, потому, что и немцы разделяли их надежды, они терпели эти проволочки. Сегодня, похоже, затягивание переговоров, не принесшее ни одного из тех двух результатов, на которые надеялись, оборачивается для русских больше неудобствами, чем выгодами, поскольку оно позволило немцам с большим основанием убедиться в военной слабости России и дало им возможность стать более требовательными. Противник готов воспользоваться своим преимуществом, понимая прекрасно, что союзники, после того как их оставила Россия, решили теперь сами оставить ее на произвол судьбы. Они и пальцем не пошевелят, чтобы ее спасти. Мы оказываем врагам огромную услугу. Не надо ждать от них благодарности. Я не должен развивать здесь собственное мнение об участии союзников в Брестской конференции. Лично я всегда думал, что они напрасно не совершили это неприятное путешествие. Обсуждать мир — не значит подписать его. Пленарные заседания, собравшие все воюющие стороны, вполне могли бы заставить Центральные империи либо пойти на достаточные и приемлемые уступки, либо побудить их к изложению генерального плана войны и мира. Раскрытие по понятным причинам скрываемых целей — наше отсутствие позволяет противнику их скрывать — решительно бы усилило боевой дух народов Антанты. С другой стороны, наше присутствие рядом с Россией в Бресте, положив начало более полному сотрудничеству, может быть, привело к разрыву переговоров. К несчастью, мы не ограничились тем, что не поехали в Брест. Мы не пожелали быть неофициальными, за кулисами, советниками русских и поддержкой для них в этом трудном испытании. Сегодня вновь мы отказываем большевикам, у которых приставлен нож к горлу, в военной помощи, о которой они просят и которая только и может их спасти от смерти или мира.
Так как же им устоять?
Дорогой друг,
Обед с графом Свято-Спасским (шурином Шнейдера{111}, владельца «Крезо»), управляющим в России крупными предприятиями «Шнейдер и К°» (150 тыс. рабочих). Реакционер, каких бы побольше у реакции и во Франции. Он единственный промышленник, который не махнул на все рукой, согласился встретиться со Шляпниковым, попробовал ужиться с рабочими комитетами. Умный, увлеченный, он сумел сохранить на ходу, благодаря своей гибкости, некоторые свои заводы. Если эта огромная французская компания выдержит бурю, которая еще какое-то время будет носиться над Россией, она будет целиком обязана этим Свято-Спасскому и только ему одному. И французские капиталисты, оказавшие ему доверие, и вся Франция у него в должниках.
Хотелось бы, чтобы его примеру последовали другие, но такие начинания слишком редки. К тому же они, похоже, не поддерживаются нашими представителями. Его как будто порицают за то, что он нашел общий язык с ужасными большевиками, за то, что он, похоже, поверил и, что еще хуже, доказал своим собственным примером, что волевой человек всегда сможет противостоять событиям и в некоторой степени с ними совладать.
Дорогой друг,
Встреча с графом де Шевили (имя — целая программа), директором службы пропаганды Французской Республики при Русской социалистической революции, и капитаном Лапортом, парижским финансистом. Только что из Франции. Хотят получить сведения об общем положении и о возможностях защитить в Советах наши интересы в России.
Здесь многое предстоит сделать. Но нам необходимо сотрудничать, если мы хотим добиться прочных результатов. Де Шевили, галантный, ироничный, но глубоко закосневший в старорежимных идеях, не кажется мне способным, несмотря на свою безусловную образованность, понять ситуацию и извлечь из нее возможную пользу.
Лапорт собирается побывать в Комиссариате финансов как просто любопытствующий. Уверяю его, что в таком случае у него не будет ни единого шанса быть должным образом проинформированным. Советую ему, поскольку он финансист, подготовить проект реорганизации большевистского дела, учитывая намерение большевиков провести в определенной степени национализацию банков. Советам очень не хватает компетентных работников, и они с симпатией встретят его помощь и учтут его советы, если у них сложится впечатление, что Лапорт не старается ими злоупотребить и с добрыми намерениями будет способствовать как охране капиталистических интересов, так и в определенной степени — государственных принципов.
Допускаю, хотя и не понимаю, что союзники продолжают действовать как политические противники большевизма, что они отказываются помогать ему в военной области. Но в экономической — было бы безумием не установить в этим правительством, как и с множеством других, постоянных экономических отношений.
С болью отмечаю, что у нас нет здесь никакого органа, который мог бы защитить 25 или 30 французских миллиардов, которыми мы рискуем в России. Дипломатическими протестами не помешать большевикам в их упорных идеологических экспериментах и не спасти нас от разорения.
Почему мы не решаемся мобилизовать на работу всех французских коммерсантов и промышленников, предписав им не покидать своих постов, оставаться на них, чтобы всеми средствами защищать наши интересы, которые в равной степени и их интересы, от всевозможных рабочих комитетов и советов, которые совершают тем большие безумства, чем полнее предоставлены наши предприятия фантазиям их варварской некомпетентности.
Почему бы не создать центральную экономическую организацию, французскую или межсоюзническую, со штаб-квартирой в Петрограде, имеющую представителей в основных центрах, связанную с комиссариатами финансов, по делам торговли, труда, требующую гарантий, предлагающую различные соглашения, указывающую на опасность некоторых слишком скорых преобразований, дающую четкие директивы нашей торговой и промышленной колонии и способной ее решительно поддержать?