Записки об Анне Ахматовой. 1938-1941
Шрифт:
«Подумайте, там люди совсем голодают… Неужели же даже кило крупы нельзя послать?» и пр. Всё это каким-то идиотски-легкомысленным голосом.
NN молчала, лежа на спине, вытянув руки вдоль тела. И потом вдруг села на кровати, как пружина, и такое ему высказала, чего я никогда от нее не слыхивала – по степени откровенности.
Старик ушел, а у нее сделалось сердцебиение.
Она рассказала, что прочла поэму Благому, а он спросил: «Вы это всерьез написали, или это шуточная вещь?»
Уж эти мне профессора [429] ).
429
Дмитрий Дмитриевич Благой (1893–1984), литературовед.
24/111 42.
Вокзал; эвакопункт, где достаю для отставших от эшелона Пуниных-женщин хлеб. Страшные лица Ленинградцев. Совершенно спокойное лицо NN. Не спала две ночи, глаза опухли. Меня и ее бьют на вокзале дежурные – не пускают на перрон. Костыли. Запасные пути. Трамваи.
430
«Удар грома, входят все» – измененная цитата из «Грозы» А. Н. Островского. («Вдали удары грома. Входят несколько лиц разного звания и пола». – Действие четвертое, явление третье.)
О Гаршине ничего не знают. NN уверена, что он умер. Умер Женя Смирнов. Таня, Вовочка и Валя при смерти. Умерла Вера Аникиева. В дороге умер Кибрик [431] . Пунин очень плох.
– «Он попросил у меня прощения за всё, за всё»…
Вечером вчера страшный крик на Волькенштейнов за то, что они щебечут про «три дороги». Лживые разговоры о Ленинграде – это единственное, что заставляет NN совершенно терять самообладание. Куда девается ее терпеливость, кротость, светскость, выносливость.
431
Слух о смерти художника Евгения Адольфовича Кибрика (1906–1978) оказался ложным.
Телефонограмма из «Правды» по поводу «Мужества». Просят еще.
– Вы писали эти ночи?
– «Нет, что вы. Теперь, наверное, годы не смогу писать».
Толстая, проинструктированная мной, добыла ей пропуск в дивный магазин. Я ей внушила, что книжку NN надо издать большую, чтобы деньги были. NN по этому поводу была приглашена, и это ей было предложено. Накануне Людмила Ильинична звонила мне пять раз. Но тут же небольшая интрига: велено никому об этом не рассказывать, даже мне, чтобы братья-писатели не позавидовали. Так мне передала NN – присовокупив, что выбирать стихи буду я.
Вчера подарила мне карточки [432] .
Раздает она деньги ужасно: Муру, Пуниным и т. д.
Писать не могу, чувствую себя очень плохо. Ноги, сердце, Ленинград. Сегодня пять лет со дня последнего моего рождения.
Митя. Мирон. Шура.
И в день его лицея обратим [433] .Промокнув до костей, промерзнув, усталая, голодная я зашла на минутку к NN. Замочек. Я к Штокам. Меня встретил радостный вопль. Шумел и плясал Плучек, целовала и поздравляла NN. Мы ели макароны, принесенные из академической столовой NN, пили вино и по рюмке спирту. Я сразу оттаяла. NN была так добра ко мне, приколола мне маргаритки к костюму. Вспомнила, как в этот день в прошлом году читала «Поэму» Шуре, Тусеньке, Зое. У меня [434] .
432
Среди них, по-видимому, и фотографию с надписью «Моему капитану». Разговор об этих фотографиях см. «Записки», т. 2, с. 326.
433
Измененная строка из стихотворения А. С. Пушкина «19 октября» («Роняет дес багряный свой убор»).
434
См. с. 243–244.
Сидела великолепная, красивая, спокойная.
Я попросила прочесть стихи. Она очень охотно поднялась наверх, принесла «Ардова», прочла по моей
– «Я тоже думала, что пятнадцатилетние руки хорошо. Но никому, кроме Л. К. и В. Г., они как-то не нравились… А вот тут проза…» – сказала NN.
435
А. А. прочла: «Мои молодые руки» – № 27, «В том доме было очень страшно жить» – № 36, «Все души милых на высоких звездах» – № 34 и «Предысторию» (см. с. 235–236 и «Записки», т. 2, № 69).
– Почитайте прозу, – закричал Плучек.
– «Маком», – ответила NN, чем повергла всех в неудержимый хохот.
Мне показали «Мои воспоминания о ней» Штока. Очень смешно.
Штоки и Плучек и весь их театр едут в Мурманск. Это очень худо. О. Р. прекрасно обслуживала NN. Правда теперь есть паек и академическая столовая – но все же… Конечно, заместители найдутся. «Лепрозорий» относительно NN ведет себя прекрасно. Все рады накормить, снабдить табаком, вытопить печь, принести воду. Это – настоящее «общественное дело»; настоящее потому, что совершенно добровольное. По этому поводу NN говорила мне, что – «вот видите – я никому не делаю добра, я только зла не делаю, не злословлю. Так мало! а результат большой». Но тут она, конечно, заблуждается. Конечно, у нее бездна такта, но любят ее не только за беззлобие, а прежде всего за стихи и за красоту – и за беспомощность.
Не обижая никого,Людей рассказами пленяя… [436]Потом она позвала меня к себе наверх. Против обыкновения, прежде чем лечь, прибрала что-то, прикрыла, отодвинула, подоткнула.
– «Я вчера опять сама мыла пол. И сегодня весь день чищу и убираю. Это – первый признак того, что мне худо. Когда мне хорошо, когда я пишу стихи, например, мне беспорядок не мешает, и я могу жить в чудовищной грязи». Она сделала широкий жест рукой.
436
Строки из пушкинских «Цыган».
Мы сели и начали говорить об отборе стихов. Но пришел очередной поклонник.
27/III 4 2 Вчера вечером, собрав последние силы, с опухшими мокрыми ногами пошла к NN. Я знала, что она ждет меня работать над ее сборником.
Она была одна, лежала. Поговорили снова – о событии последнего дня, то есть о комнате, предложенной ей Совнаркомом… Смятение ее улеглось, так как она пошла и отказалась под благовидным предлогом.
(Накануне я ее застала в полном смятении. Когда она отказалась от Пушкинского общежития Академии Наук – и ей отказали, чего она не знает, а я знаю, со слов Толстой – СНК прислал человека, чтобы перевезти ее в другую комнату, роскошную и пр. Она была в унынии, смятении, отчаянии, живо напомнившем мне ее состояние духа, когда ей предлагали квартиру в Ленинграде… Мне было немного смешно. Тут, конечно, целая сеть причин сразу: и ее ужас перед бытом, и нелюбовь к переменам, и принципиальное нищенство, и боязнь одиночества).
Я называла ей подряд стихи «Из шести книг», и мы обсуждали: давать или нет. Я говорила первая, потом она.
Совпадения в оценках очень большие. Оказывается, например, что она так же не любит «Я встречала там», как и я. Некоторая кокетливость ранних стихов раздражает ее так же, как и меня. «Как мой розовый друг какаду». Зато «Соблазна не было» она любит и сказала: «этого вы не понимаете, потому что целая область христианской догмы для вас недоступна» [437] ).
437
«Я встречала там» – строка из стихотворения «Почернел, искривился бревенчатый мост»; «Соблазна не было. Соблазн в тиши живет» – БВ, Anno Domini». «Как мой розовый друг какаду» – строка из стихотворения «По аллее проводят лошадок» – ББП, с. 26.