Записки разумного авантюриста. Зазеркалье спецслужб
Шрифт:
Объект чудовищный, и у меня нет жалости к этим людям в не нашей форме. Я знаю, что нам предстоят еще более серьезные испытания. Кто знает, что ждет нас впереди? Грузовик на скорости подкатывает к главному корпусу базы. Небольшое двухэтажное здание уходит на три этажа в землю. Этот подвал и есть основная зона наших интересов. Но чтобы до нее добраться, необходимо ликвидировать или блокировать весь личный состав базы. Причем сделать это надо быстро, чтобы предотвратить или хотя бы снизить вероятность отправки сигнала тревоги. Иначе у нас просто может не оказаться
Кап-три отдает быстрые и четкие распоряжения. Одна группа с каплеем во главе быстро блокирует небольшую казарму. В ней, по нашим данным, не более взвода солдат. Вторая группа змейкой просачивается в основной корпус и растекается по этажам. Бойцы разбиваются на пары, каждая знает свой маневр, перед каждой поставлена и определенная задача, которую они знают назубок.
Не проходит и минуты, как со стороны казармы раздается два приглушенных взрыва. Выстрелов не слышно! Значит, противник не успел применить оружие. В основном здании проходит молниеносная зачистка.
Мы с Валеркой, Вано и еще двумя бойцами спускаемся в подвал. Третий, самый нижний, этаж здания одновременно является спецтюрьмой, в которой содержатся люди, которых для всего остального мира просто не существует. Они не умерли, они исчезли, пропали, испарились. По мере приближения к ним я чувствую, как нарастает нервное напряжение. Кого или что я увижу? Смогу ли я опознать людей, которых мы ищем? Меня захлестывает волна тревожных вопросов. Надо сосредоточиться, чтобы возбуждение не сказалось на готовности к действию, иначе беды не миновать.
На двух верхних этажах мы не находим никого, кроме одного охранника, который, даже не успев толком среагировать и приподняться со своего стула, почти мгновенно ткнулся в стол головой и замер без признаков жизни.
Мы спускаемся по страшно запущенной лестнице на самый нижний этаж. Перед нами дверь в коридор. Ребята чуть оттирают меня и прикрывают собой, двое сосредоточиваются по жестам командира, готовясь вкатитьсяв неизвестное, а значит, опасное пространство. Внезапно из-за двери раздается одиночный пистолетный выстрел. Ребята мгновенно не просто открывают дверь, а срывают ее с петель.
Коридор пуст. В конце его за столом дежурного надзирателя в неестественной позе, откинувшись на спинку стула, сидит человек в форме унтер-офицера. Мы почти бегом приближаемся к нему. Вано скидывает тело на пол, чтобы лучше его рассмотреть. Мундир застегнут на все пуговицы, ключи от камер аккуратно лежат на журнале рядом с двумя снаряженными магазинами от табельного пистолета. Рядом монитор системы наблюдения, на нем четко виден стол дежурного на расположенном выше этаже. Камер на этаже всего три.
Того, кого мы искали, я нахожу в самой большой камере. Две остальные пусты. Ребята присоединяются ко мне и застывают, словно безмолвные истуканы, едва переступив вслед за мной порог камеры. Я оборачиваюсь и вопросительно смотрю на них. Валерка с трудом проглатывает подкативший к горлу комок и беззвучно шевелит губами. Я без всякого сурдоперевода могу прочитать по его губам, что он говорит, потому что у меня в голове возникает точно такая же матерная, в три этажа, фраза. Остальные парни стараются не поднимать глаз.
Передо мной на цепях полувисит человек, а точнее, живое существо, похожее на человека. Я с содроганием разглядываю обрывки одежды, спутанные грязные волосы, немытое тело со следами пыток. Я приближаюсь к нему, осторожно приподнимаю голову и всматриваюсь в лицо со следами старых и недавних кровоподтеков. Это он! Перевожу взгляд на два других «посадочных места», и меня охватывает дикая, неконтролируемая ярость. На крюках висит то, что еще недавно было человеческой плотью. Только теперь мне становится понятно, почему этот унтер предпочел пустить себе пулю в висок. После всего увиденного мы вряд ли стали бы цацкаться с ним и его собратьями по ремеслу палача.
Я поворачиваюсь к ребятам. Они без слов понимают, что надо делать. Сильные мужские руки осторожно снимают стонущего человека с крюка и укладывают на легкие военные носилки, стоявшие в углу. Валерка дает команду на выход, и в то же мгновение двое бойцов вталкивают в камеру испуганного человека с медицинским чемоданчиком в руке. Он с невероятным испугом смотрит на нас, повторяя:
– Я не пытал их, я не пытал их! Я только врач. Мне просто приказывали…
Я жестом показываю ему на человека на носилках. Врач базы склоняется над узником. Морпехи аккуратно протирают его тело влажными полотенцами. Медик трясущимися руками изо всех сил старается помочь нашим парням, бестолково суетится. И то и дело оглядывается на меня, надеясь своей активностью заслужить мою благосклонность. Он прекрасно чувствует, от кого исходит главная опасность.
Наконец спасенный нами пленник более или менее приведен в человеческий вид. Врач осматривает теперь уже пациента. Я приближаюсь и встаю у него за спиной и чуть сбоку. Человек жив, он дышит, но глаза остаются закрытыми. Врач открывает свой чемоданчик, быстро извлекает набор для инъекции и коробочку с несколькими ампулами. Набирает шприц. Старательно и аккуратно протирает место для укола на руке у пациента. Берет шприц. Я кладу руку ему на плечо. Врач испуганно оборачивается и, понимая, что от него требуется, кладет в протянутую мной ладонь пустую ампулу. Я изучаю название препарата и молча киваю ему. Укол вызывает на лице измученного человека гримасу страдания. Это неплохо – значит, он чувствует боль и должен скоро прийти в себя.
Проходит несколько томительных минут, и человек медленно открывает глаза, дыхание становится ровнее, глубже, кожа на щеках немного розовеет. Человек оглядывает нас, останавливается на мне, в его глазах появляется то изумленное выражение, которое хорошо знакомо каждому из нас и возникает при случайной встрече с приятелем, с которым расстался очень-очень давно.
– Ты меня слышишь, Боря? – обращаюсь я к нему.
– Да, слышу, – тихо, но внятно отвечает он и в доказательство чуть кивает головой.