Запрещенные друг другу
Шрифт:
Тварь! Спровоцировал всё-таки. Добился своего.
Схватив Осинского за шкирку, прикусил от усилия нижнюю губу и вышвырнул его в приемную, толкнув прямо в руки подоспевшей охраны.
— Только попробуйте пропустить его в следующий раз! — рявкнул на запыхавшихся от бега парней, наяривая круги вокруг пошатывающегося Глеба. Не смотря на разбитые губы, он продолжал давиться смехом, обещая тем самым напомнить о себе в ближайшие дни, в чем Вал ни капли не сомневался. Брошенный напоследок взгляд, которым его одарили уже в дверях приемной, не сулил ничего хорошего. Был ли это заведомо спланированный
— Альбин, — повернулся к вовремя среагировавшей на драку секретарше, стряхивая онемевшими кулаками, — вот теперь точно ни души. Я и так на взводе, не доводи ещё и ты до греха, хорошо?
— Хорошо… — юркнула за стол девушка, уже ничему не удивляясь. — Вас ни для кого нет. Я поняла.
Вернувшись к себе, резким толчком захлопнул дверь и чуть не столкнулся лоб в лоб с побледневшей Юлей.
— Что ты наделал? — прошептала она пораженно, вскинув на него испуганные глаза. — Он же ненормальный… Он же… Зачем ты его ударил?
— Я наделал? — заорал он на весь кабинет, засадив кулаком об стол.
Юля накрыла голову руками и, втянув голову в плечи, крепко зажмурилась, будучи не в силах выдержать терзающую сердце боль.
— Я зачем тебе дал телефон? Зачем, спрашиваю? Чтобы ты перед ним на коленях ползала? Чтобы унижалась перед ним?
Хлынувшие градом слёзы размыли искаженное муками лицо, превратив его в нечеткий контур.
— Ты не понимаешь, я не могла иначе… — произнесла с бесконечной горечью в голосе. — Как ты не можешь меня понять?!
Её слёзы для него были сродни пыткам. Она так плакала… так рвала свою душу, что и у него всё задрожало внутри, грозясь вырваться наружу диким ревом. Видеть её слабость, беспомощность, беззащитность… бляяядь… это такая агония. Когда и убить её хочется, потому что сама довела себя до такого состояния и одновременно защитить, перегрызть глотку любой твари, что осмелится сделать ей больно.
— Ты не понимаешь, — пыталась разглядеть его через влажную пелену, проклиная себя за безрассудство. — Я не смогу без Сашки… а он… он не сможет без меня. Глеб всё продумал, всё просчитал. А я не хотела ввязывать в это дело тебя, потому что…
— Потому что не доверяешь мне, да? — закончил вместо неё пришибленно Вал, впившись зубами в окровавленный кулак.
Отрицательно замотав головой, Юля прикрыла рот обеими ладонями, глуша рвущиеся наружу рыдания.
— Нет, я так не считаю. Просто я не уверенна, захочешь ли ты в своей жизни чужого ребёнка.
Вал запрокинул голову и ненадолго прикрыл глаза, пытаясь приручить вышедшее из-под контроля сердце.
Было больно. Рвало его на ошметки и тут же перекраивало наново.
Как же так, а? Пока он жрал в клубе коньяк и исходил желчью, она продолжала страдать в одиночку и стелиться под муженька, потому что не была в нем уверенна? Потому что не видела в нем опору?
«Юлька, Юлька… Что же ты наделала?»
— Я говорила, что у нас ничего не получится, — зашептала она отрывисто. — Я проблемная, со мной одни беды. Я знаю, можешь не отрицать. Я всё слышала, — смахнула
— Не понимаю. Вот чего-чего — а этого я не могу понять, — перехватил её у двери Вал и крепко прижал к себе за талию, заставляя уткнуться лицом в бурно вздымающуюся грудь. — Чтобы я отказался от тебя — меня убить надо, по-другому никак.
Она вкинула на него испуганный взгляд, не зная, как реагировать на прозвучавшие слова. Совсем дурак? Он что такое несет?
— Я не шучу, Юль. Помнишь, я говорил, что вместе мы сила?
Увидев слабый кивок, Вал продолжил:
— Так вот это не пустые слова. Я готов бороться за тебя до последнего. За тебя, твоего сына, за наше будущее, но только при одном условии — если ты сама этого хочешь. Без тебя я не вынырну, Юль. Просто не смогу. А теперь дай мне ответ — ты готова довериться мне? Готова вверить судьбу сына? Потому что я ради тебя готов на всё.
Остановив внедорожник в начале улицы, Вал некоторое время всматривался в виднеющиеся вдали очертания садика, обхватив руль с такой силой, что на сбитых костяшках снова проступили капли крови.
Монотонный, лишенный либо каких эмоций голос звучал совсем рядом, а казалось, будто слышался из глубокого тоннеля. Юля едва ворочала языком, рассказывая про то злополучное утро, и всё равно осторожничала, боясь сболтнуть лишнее.
Чувствовал её страх. Видел, как мяла в руках край платья, пряча за рваными движениями нервную дрожь, а надавить, призвать к абсолютной правде так и не смог. Вернее, пытался, но безрезультатно. Как только подводил разговор к реакции Глеба, Юля сразу отводила взгляд, не позволяя заглянуть в глаза.
Разве ему мало подробностей? Она и так уже всё рассказала с дотошной хронологией. Сколько можно повторять одно и то же?
Нет, не открылась она перед ним на полную. Не договаривала что-то. Было там что-то ещё помимо грандиозного скандала и вымаливания на коленях прощения.
Ну не мог Осинский оставить её возвращение без буйства. Правда, сколько Вал не всматривался в её лицо, сколько не выискивал на коже отметины, ссадины, кровоподтеки — так ничего и не увидел. Ещё бы. Четыре дня прошло, сегодня пятый. Могли и сойти. Хотя… он-то не забыл, как долго на её шее красовался оставленный мужем засос.
У Юли была нежная кожа, с легким золотистым загаром. Такая всегда реагирует на любое нажатие. Вон, даже после его грубых рывков виднелись следы, а следовательно, если бы имело место избиение — от него однозначно не укрылся сей факт.
Стало ли ему легче, не обнаружив следов физического насилия?
Не особо.
Другое дело, что помимо морального давления с помощью ничего не подозревающего Сашки, была ещё и игра на нервах.
Что там ей наплел муженек? Что лишит её материнских прав? Вот сука! Даже не будучи специалистом в области семейного права Вал понимал, что предательство жены далеко не источник для подобных проблем. Тысячи семей рушились из-за измен и что? Разве это повод разлучать ребёнка с матерью?