Запретная Родина
Шрифт:
–Алеард! – осенило меня. – Помнишь, ты рассказывал о девушке, которую повстречал в одном из миров? Как её звали, Рита?
– Да, было дело.
– Меня тогда охватило некоей новой силой, не слишком приятной и совсем недоброй. Знаю теперь, что это была ревность, и предполагаю, что если бы превратила её в оружие, то взорвала бы целый дом.
– Она мне даже другом не была, просто попутчица, – сказал Алеард, улыбаясь.
– А это неважно. Вы же ночевали вместе!
– В разных комнатах, – напомнил он. – И расстались на следующее утро.
– Но ты говорил,
– Так-так. Ты рассердилась?
– Нет. Я не люблю, когда к тебе кто-то цепляется. Вспомни, что было в лаборатории некоторое время назад.
– Ты про настойчивую девушку из маленького мира?
– Именно! Она назвала меня неряхой. Сказала, что мы не пара, делала всяческие намеки, мол, полюбуемся и распрощаемся…
– Было дело. Предложила мне сходить на свидание, представляешь? Чтобы определиться, ага. Сказала, что мне нужна утонченная и ухоженная красавица, – развеселился Алеард. – Ну конечно, ведь ты была перепачкана в болотной жиже.
– А ты был чистым и благоухающим, к тому же в костюме и причесанный. Признавайся, она тебе понравилась? – надулась я. – Мы с ней похожи внешне.
Вообще-то, едва услышав его смех, я позабыла про все свои сердитости, к тому же мужчина по-прежнему держал меня в объятьях.
– Она мне не пара, малышка. У вас, конечно, похожие носы и фигуры, но совершенно разное наполнение. Да и в носах ли дело? Хотя, признаться, мне нравится твой нос. Очень-очень. Он восхитительно курнос и чудесно веснушчат.
Мы рассмеялись.
– Я не ради доказательств этот разговор завела. Не думай, я не выпрашиваю комплименты…
– Его завел я, когда сказал про ревность. И, кстати, здорово, что ты снова свекла.
Ну вот и как можно продолжать сердиться в такой момент?
– А ты как всегда спокоен. Мне приятно в твоей прочной решимости, она как плотное одеяло. Просто я задумалась, зачем нужна ревность? Возможно, чтобы и быть доказательством верности?
Алеард что-то пробурчал. Мысли его переключились на другое – он гладил меня по спине, щекотал дыханием ухо и нежно касался губами щек.
– Нужна мера, – рассуждала я, не уступая его ласкам. – Боюсь, если допущу в себе избыточность какого-либо чувства, не смогу совладать и со стихиями. Я так сержусь, когда тебя начинают осаждать девушки!
– Ага, – тихо сказал Алеард. – Только моя крепость уже пала под напором одной замечательной малышки. Говорунья, – добавил он, мягко и коротко целуя меня в губы. – Хочешь порассуждать об огне и ветре?
– Я бы не отказалась, но, кажется, ты жаждешь другого.
– У меня есть право на одно желание, – напомнил он. – Но если моя малышка настроилась на серьезный разговор…
Я обвила его за шею и радостно рассмеялась.
– Хочу.
– Чего?
– Тебя.
– А как же поговорить на важные темы?
– Потом поговорим.
Он поднял меня на руки, но в спальню не понес.
– Ты видела, что за чудо-ванная здесь есть? Надо испробовать.
– Поплаваем? – рассмеялась я.
Мне нравилось путешествовать по Белве отчасти потому, что я нигде больше не встречала таких уютных гостиниц. Номера были ничуть не хуже, чем наша квартира в лаборатории, отличие состояло лишь в том, что из окна были видны величественные сизые горы, а не белый океанский берег.
Алеард поставил меня на прохладные синие плитки, но не успел напасть.
– Схожу за халатами, – объявила я, выскользнув из плотных объятьев.
– О! Махровые, что ли? Это будет для меня новый опыт.
Я знала, что ему не нужно кутаться, но пошла всё равно. По дороге прихватила сладостей, которых всегда хватало с избытком. С некоторых пор я отмечала в мирах присущие только им черты. Для Белвы, помимо прочего, это была еда. Не знаю, что они добавляли в тесто и в варенье, но замечательные вкусы никогда не приедались и не забывались. И Алеард, хотя сластеной не был, пристрастился к пирогам, тортам и мороженому.
Я вошла с подносом и уткнулась взглядом в голую спину Алеарда. Тигр, прежде казавшийся живым, снова прогуливался по загорелой коже, а птица теперь казалась меньше, словно летала в вышине и не торопилась возвращаться в гнездо.
– Я давно хотела спросить о рисунке.
– У? – он повернулся, расстегивая джинсы.
– Ты сейчас что-то особенное чувствуешь?
– Не особенно.
Неужели я могла его хоть чем-то удивить?
– Твои звери, они движутся. Татуировка меняется, хотя и едва заметно. Порой тигр и птица замирают, иногда отдаляются друг от друга, иногда приближаются так, что сплетаются хвостами… Или играют, касаясь лапами. Тигр чаще всего спокоен, но порой он скалится, а птица иногда развевает клюв, будто бы кричит. Или поет.
Алеард даже про штаны забыл, так и остался стоять с расстегнутой пуговицей. Таким изумленным я его никогда не видела.
– Она и правда двигается? И сейчас тоже?
– Да!
– Хм. Хм, – повторил он и нахмурился, впрочем, не проявляя беспокойства. – Никогда бы не подумал.
– Конечно, откуда ты мог знать. Вряд ли часто смотрел на свою спину в зеркало!
Он хмыкнул и продолжил раздеваться.
– Ещё одна загадка в нашу копилку.
Я не торопилась, надеясь, что в кои-то веки смогу помыть его, тем более что Алеард прежде не пользовался ванной. Он и в душе всегда мылся быстро. Исключением были наши совместные купания, но даже тогда я не успевала насладиться приятными процедурами, потому что они быстро переходили в ещё более приятные занятия…
– Ты что? – насторожился он, видя, что я замерла, поглощенная мыслями.
– Всё хорошо. Я хочу тебя помыть. Хочешь?
– Ещё как! – улыбнулся он, и эта особая улыбка как всегда очаровывала.
Я взяла губку и принялась намыливать. Мыло было хвойным, с явными сосновыми нотками. Наверняка ручной работы, и притом огромное, едва помещалось в ладонях. Ещё одна особенность Белвы – натуральная косметика.
Алеард вольготно устроился, но и мне нашлось местечко. Когда я села, поджимая ноги, он повернулся спиной.