Зарубежный экран. Интервью

Черток С. М.

— Я думаю, — сказал Дзефирелли, что сюжет этой пьесы очень понятен сегодняшнему зрителю. Я хочу служить публике и нисколько не стыжусь, заявляя об этом открыто. Я хочу, чтобы мои работы были понятны широкому зрителю. Я считаю, что большое искусство должно быть понятно всем, а не только специальной публике. Я ненавижу работы, адресованные только элите. Я хотел бы установить более сердечный и живой контакт между сегодняшним зрителем, слишком материалистичным и избалованным, и наследием прошлого.

...Впрочем, Дзефирелли считает, что «Укрощение строптивой» было несколько театральным. «Я захотел, — говорит он, — сделать еще один шаг от театра к кино и поставил «Ромео и Джульетту». Это уже, на мой взгляд, кино в чистом виде»...

Франко

Дзеффирелли (в центре), переводчик Б. Ноткин и С. Черток

Восемь лет готовился режиссер к экранизации шекспировской трагедии, проверяя свои концепции в различных театральных постановках. В 1960 году он поставил эту пьесу для лондонского театра «Олд Вик», вдохнув в нее новую жизнь благодаря той подлинности атмосферы, которую он умеет создавать на сцене. Видный английский шекспировед Кеннет Мур писал: «Спектакль, поставленный Дзефирелли, кажется мне лучшей постановкой «Ромео и Джульетты», какую я когда-либо видел». Не все мнения были столь же восторженны. Эта постановка разделила критиков. Но ни один из них не выразил сомнения в жизненности и современности трактовки.

Спустя четыре года, во время празднования четырехсотлетия со дня рождения Шекспира, Дзефирелли поставил «Ромео и Джульетту» на итальянском языке в Римском театре Вероны — городе, где происходило действие самой пьесы. Главные роли исполняли хорошо известные советским зрителям Аннамария Гуарниери и Джанкарло Джанини. В следующем году на «фестивале театра» в Париже Дзефирелли получил за этот спектакль высшую премию за режиссуру.

С этими же актерами в главных ролях Дзефирелли осуществил еще одну постановку «Ромео и Джульетты» для театра Квирино в Риме. Ее-то и видели москвичи и ленинградцы осенью 1966 года.

После каждой постановки Дзефирелли говорил: «Наконец-то я покончил с этой проклятой пьесой!» И все-таки каждый раз, когда он обращался к «Ромео и Джульетте», он открывал в ней нечто новое. В спектакле, исключительно высоко оцененном советскими искусствоведами, уже были те режиссерские решения и находки, которые Дзефирелли развил в фильме. Это прежде всего скрупулезная детализация изображаемого, подробности жизни Вероны — та реальная почва, на которой родилась трагедия двух влюбленных.

«Ромео и Джульетта»

По существу, фильм «Ромео и Джульетта » — это портрет молодежи с ее порывами, страстью, энтузиазмом, соприкасающейся с суровой, иногда жестокой действительностью, которую можно победить только стойкостью и любовью.

Я спросил Франко Дзефирелли, почему для обоих фильмов он взял шекспировские сюжеты.

— Во-первых, потому, что свою юность я провел в классическом театре и мне трудно было дебютировать в кино современной темой. Во-вторых, потому, что Шекспир оказался лучшим автором для кино. В-третьих, потому, что культурный уровень зрителей поднялся сейчас настолько, что они могут воспринимать с экрана даже Шекспира.

— Почему вы остановились на «Ромео и Джульетте»? Что, по вашему мнению, интересно в этой трагедии современным зрителям?

— Главные проблемы, поднятые в трагедии, так же важны сейчас, как и во времена Шекспира, — любовь, дружба, противоречие между миром взрослых и миром молодых, ненависть и соперничество людей. Мы стали намного могущественнее, многое узнали, но человек все еще муравей, игрушка в руках судьбы. Еще далеко не все зависит от нас, от наших решений и движений нашей души. Мне хотелось, чтобы священник Лоренцо напоминал сегодняшних ученых, применяющих научные средства, чтобы изменить ход

событий. Помните его слова, когда он в склепе будит Джульетту: «Другая сила больше, чем моя, предупредила нас». Это тоже делает трагедию Шекспира современной.

«Ромео и Джульетта» всегда, во все времена будут живой историей любви. И в наши дни она напоминает историю иных современных молодых людей. А Меркуцио? Разве это не вполне современный характер — интеллектуал, погибающий от жестокости. Я хотел бы, чтобы современная молодежь отождествила себя с героями фильма, сумела провести историческую параллель между бурными событиями, происшедшими в Вероне в середине XVI века, и волнениями сегодняшнего дня.

В фильме Дзефирелли нет поверхностного осовременивания. Зато есть свежесть прочтения. Стремясь передать на экране дух пьесы, он думает не о буквальной точности соблюдения авторских ремарок, а о сегодняшнем дне. Он исключает нарочитую модернизацию, но на экране в костюмах ушедших лет показаны сегодняшние страсти, духовный мир тех, кто сидит в зрительном зале. Сегодняшняя молодежь, ее чувства, ее стремление к бунту, к независимости, поиски утраченной чистоты и поэзии — вот что волнует режиссера.

Я спрашиваю Дзефирелли, как сочетал он требования экранной специфики со стремлением быть верным Шекспиру, желание создать актуальное произведения с уважением к первоисточнику.

— Шекспир не идол. Это господин, который взял всем известный старый итальянский сюжет, написал диалоги и добавил свою философию. Кроме того, он сочинил два персонажа, которых не было в первоначальной истории, — Меркуцио и кормилицу. Я взял ту же ситуацию, ту же старую историю и экранизировал ее, используя шекспировский диалог, потому что это лучший диалог, который когда-либо был написан.

Сценарий написан мной по шекспировской версии 1597 года, но время действия я немного отодвинул назад, чтобы приблизить его к оригинальным итальянским сюжетам на эту тему. Фильм содержит все большие сцены и монологи пьесы, но в нем больше действия. Авторский текст убран больше чем на половину. На сцене трагедия идет два с половиной часа, на экране — два часа пятнадцать минут.

— Вы считаете картину итальянской?

— В первую очередь. Но она еще и американская, английская. Американская потому, что компания «Парамаунт» подала идею постановки и помогла осуществить ее. Это очень существенно, потому что не так много встречается людей, которые хотят тратить деньги на Шекспира. Английская потому, что благодаря Шекспиру в самой поэме есть много английского. Главные роли исполняли английские актеры Оливия Хассей и Леонард Уайтинг, а весь фильм снимался на английском языке. Но первоначальная история итальянская, и снималась картина в Италии. Натура — в старой Тоскане, а павильоны — на студии «Чинечитта» в Риме, где была построена главная площадь Вероны того времени. В самой Вероне снимать невозможно — по улицам ходят машины, на крышах — телевизионные антенны. Кроме того, в пьесе выдуманная Верона — не та, которая была в действительности, а та, которая существовала в воображении Шекспира. И я выбрал просто те места, которые сохранили очарование средневековья и соответствуют моему представлению о том, какой была Верона. Многое в фильме пришло со старых итальянских картин. Художники, костюмеры, артисты (кроме двух главных), статисты, технический персонал и все остальные члены группы — итальянцы.

— Какие средства выразительности — режиссерские, операторские, актерские — вы считали главными при экранизации «Ромео и Джульетты»?

— Актерские. Я давно хотел найти актеров, возраст которых соответствовал бы возрасту героев шекспировской трагедии.

А им было лет пятнадцать-шестнадцать. Я видел много театральных постановок «Ромео и Джульетты», но ни разу не видел в них актеров этого возраста. В театре Глазго во время спектакля исполнительница роли Джульетты потеряла челюсть. Но зрители не заметили этого — так сильно они были увлечены шекспировским диалогом. Но в театре можно делать то, что в кино не получится: на экране видна любая фальшь.