Зашифрованные маршруты
Шрифт:
Петька и Шурка вскочили на ноги, Тимка, сидевший на высоком зубце, повернулся в ту сторону, куда указывала Таня.
Вдали, качаясь, как пьяный, шел тощий высокий человек. Горячий ветер развивал на нем лохмотья. Утопая по колено, он всматривался в песок.
– Он идет по нашим следам, - прошептал Шурка.
– Видим! Не ори!
– Петька быстро взял у Тани лук и стрелу.
– Хватайте камни!
Человек заметил, что следы повернули направо, остановился, отбросил с лица длинные волосы, посмотрел вперед. И поспешил к крепости. Ребята притаились. Человек второпях проскочил мимо гребня, по которому поднимались ребята, и потерял следы. Как шакал, завертелся на месте, нашел их и стал подниматься на стену, пристально рассматривая зубцы и переходы. Кажется, заметил ребят.
– Вислоухий, - прошептал Петька.
– Вислоухий. Смотрите, у него крест золотой, Костоедовский!
На груди у человека действительно раскачивался, как маятник, тяжелый золотой крест.
Вислоухий поднял кверху костлявые руки:
– Ребята, спасите! Дайте пить!
– с поднятыми руками он пошел по стене.
– Поверьте последний раз. Крест целую.
– Он схватил Костоедовский золотой крест.
– Поверьте!
Умоляя, он делал маленькие шаги, незаметно приближаясь к ребятам.
– Лабиринт завалило. Костоедов пополз туда первый и головой попался в ваш капкан. Так ему и надо, белогвардейцу. Спасите меня! Рабом вашим буду!
– Он стал опускаться на колени.
Глядя на диверсанта, Петька вспомнил родной Краснокардонск. И небо, черное от фашистских бомбардировщиков. И пронзительный вой сирен. И разрушенные дома. И убитых. Вспомнил, как однажды недалеко от города фашисты разбомбили санитарный поезд. Весь день потом старики вытаскивали оттуда мертвых детей. Одна женщина, даже мертвая, крепко держала своего ребенка. Она была вся в крови. Ребенок тоже был мертвый, потому что Петька с Таней видели на голове у него продолговатую ранку. Их вместе и опустили в землю, а сверху положили разбитую бутылочку с соской… И старики плакали.
Петька скрипнул зубами. И медленно стал поднимать лук.
Вислоухий повалился лицом вниз:
– Не убивайте! Умоляю…
Он стал ударять головой об высохшую глину:
– Богу буду молиться за вас. Оставьте меня здесь, у воды…
Ребята сжались, ожидая Петькиного выстрела. Петька медлил, по-видимому, решая, как поступить. Наконец, скомандовал:
– Шурка, обыщи его!
– Хлопцы, оружия у меня нету, последний патрон…
– Молчи, а то шлепну, - Петька опять нацелил лук.
Шурка старательно обыскал Вислоухого. Оружия действительно не было, но зато обнаружили узкую клеенчатую полоску с непонятной схемой, нарисованную несмывающейся краской,
– Что это?
– спросил Петька.
– Личная Костоедовская карта. По ней от Байкала до Жаргино добраться - нечего делать. Это секретный Костоедовский путь. Его знал только сам Костоедов и его сын Сашик. Вроде сто лет назад это была вьючная тропа до Жаргино. Он мне говорил, что теперь она заросла кустами и деревьями и с виду неприметная.
Вислоухий прижал руки к сердцу:
– Ребята, возьмите карту, ей цены нет. По ней геологов с лошадями приведете, Гаусс можно разрыть. От Жаргино…
– Молчи!
В правой гаче нашли вторую карту. Ребята ее узнали. Это была берестянка, которую Вислоухий выкрал у Петьки. По ней они шли от Жаргино до лабиринта.
– Хлопчики, секрет Гаусса знаем только мы. Я отказываюсь от этой тайны. Берите ее себе, карты в ваших руках. Но не убивайте меня. Оставьте здесь…
– За нами будешь красться?
– Нет. Упаси меня господь, - он поцеловал крест.
– Оклемаюсь здесь, - его глаза с лихорадочным блеском смотрели на котелок с водой, - и уйду в Индию. Черепах буду есть, падалью питаться, но доберусь до Индии и никогда больше сюда, на свою Родину, не приду…
– Нет у тебя Родины, гнусь вонючая!
– закричал вдруг Тимка и угрожающе поднял над головой тяжелый кусок пересохшей глины. Таня и Шурка тоже приготовились запустить свои камни в предателя.
– Встань!
– скомандовал Петька.
– Ре-бя-та, умоляю!
– Встань, говорят.
Вислоухий поднялся, облизнул пересохшие губы, стоял, шатаясь:
– Не убивайте!
– Иди вниз по ступеням, там в конце коридора вода и до утра здесь не показывайся! Выйдешь, убьем сразу, понял?
– Понял.
Вислоухий, не поворачиваясь, пятился к ступеням задом, боялся, что Петька выстрелит ему в спину.
– Разворачивайся, гад, не бойся.
– Петька плюнул на землю: - Убивать тебя не будем.
Предатель заторопился, запутался в лохмотьях и чуть не упал. Оперся на руки. На четвереньках спустился вниз и скрылся в темноте.
Ребята перевели дыхание.
– Зря отпустили, - зло сказал Тимка.
– Черт с ним!
– сплюнул Петька.
– А если преследовать будет?
– спросила Таня.
– Скелетом стал, не угонится и теперь он боится нас.
– Мальчишки, а что он ел?
– Наверное, корни выкапывал, как и мы,
– О Костоедове он не наврал?
– Нет, иначе он не знал бы о капкане, да и крест Костоедовский на нем.
– Ты, Петька, карты не потеряй, по ним теперь мы к Гауссу целый батальон приведем, по Костоедовской тропе-то.
– Умру, но не потеряю.
Петька спрятал бесценные карты в карман и сверху запихал свой красный галстук.
– Берите котелок и пойдем вон к тем темным холмам, может, там увидим какую-нибудь дорогу.
Пошли быстро, не оглядываясь на крепость. А если бы оглянулись, увидели бы, как смотрит им вслед огромный полосатый зверь, вынырнувший из бесчисленных переходов крепости. Он посмотрел на ребят, потом, не мигая, долго глядел на солнце. Потянул воздух и спрыгнул вниз на песок, спружинив на лапах. Опять понюхал воздух и, обойдя крепость, стал осторожно спускаться в ущелье.