Заставь меня остановиться 2
Шрифт:
— Как хочешь.
— А ты что хочешь? — заткнись! Заткнись, кому говорю!
— А я хочу, чтобы ты не накручивала себя. А, находясь ежедневно здесь, ты сама себя вынуждаешь встречаться с Лерой.
— Это завуалированное «пошла отсюда вон». Ты в курсе? — до свидания выдержка! Отталкиваюсь от Лукьянова.
— Хватит нести чушь. Оставайся здесь как студентка сколько душе угодно, но только не делай себе хуже. Уговаривать тебя и извиняться за то, что я нахожусь с Никой, стало быть, частенько и рядом с Лерой, я не буду.
— А я и не прошу.
— Ну вот и славно. Помни о том, что я тебе неоднократно повторял. Слушай меня, а никого-то другого.
* * *
Мда… вот у кого треш начался спустя несколько дней, так это у меня. Начался и ежедневно продолжается. Продолжается. Продолжается и снова продолжается! Резко вздрагиваю от вибрирующего мобильника.
Лиля 12:26 «Итак, Анна Батьковна, сосиску уже давно пора отправлять в тесто»
Долго смотрю на смс и никак не могу понять, что она от меня хочет. Мысли, где угодно, но точно не с Лилей.
«Ты о чем вообще?»
Лиля 12:28 «Сосиска должна войти в недра пирожка. Или анаконда аль червяк должен войти в трубку любви. Когда уже?»
Никогда — это первое, что пришло на ум, когда я в очередной раз перевела взгляд на Лукьянова со его женушкой. Чтоб ты подавилась, дрянь. А Лукьянов как ни крути козел. По факту обвинить мне его не в чем. Подумаешь, жрет в кафе с матерью своего ребенка. Не обнимается же. Но… все равно козел. Во-первых, со мной есть почему-то не захотел, сославшись на отсутствие аппетита. Во-вторых, если бы я вот так же ела, к примеру, с Егором, чтобы он мне сказал? Как минимум записал бы меня в шлюхи. Я это уже знаю. Для него мужской пол рядом со мной — это красная тряпка для быка. А для себя любимого — нет. Двойные стандарты они такие. Глубоко вдыхаю и медленно выдыхаю. Так продолжается до тех пор, пока я окончательно не успокаиваюсь.
«Скоро»
Отправляю смс Лиле и выхожу из кафе. Надо просто занять себя и не думать о плохом. Однако, поднявшись на отделение, поняла, что мысли, где угодно, но не в работе. Желание подняться к дочери Лукьянова было примерно таким же, как и напиться воды в пустыне. Сама не знаю, что хочу получить от этого визита. Она меня ненавидит — это очевидно. Тем более, находясь в таком положении, мой визит ее явно выведет из себя. Я только усугублю свое положение. Но разумные доводы мне не помогли. Стою как дура перед палатой, в которой совершенно точно находится Ника, ибо знаю, грешна — следила. Тихонько стучу в дверь и, не дожидаясь ответа, вхожу внутрь.
— Привет, — тихо произношу я, проходя внутрь. От того, как она на меня смотрит, я, кажется, даже забыла свое собственное имя. Мать моя женщина, страшно. — Можно присесть на стул?
— Можно, — неожиданно произносит она и волчий взгляд моментально становится… нормальным. Обычным. И только присев на стул и немного выдохнув, я стала осматривать ее лицо. Ну да, я бы тоже на ее месте не радовалась и смотрела бы косо. Хотя, надо признать, я ожидала худшей картины. Картина удручает скорее из-за гематом, в частности на лице. Но если посмотреть на все более трезвым взглядом, порезы от стекла у нее не такие уж и глубокие. Ну разве что один на лбу и чуть ниже глаза — поглубже. А так… ну да, ей сейчас не сладко.
— Как твое самочувствие? — ну ты спроси еще «как дела». Полудурочная, блин.
— Наверное, хорошо. Учитывая, что могла уже быть в другом месте. Ты когда-нибудь писала под себя? В смысле в утку?
— Нет.
— Мой тебе совет, если окажешься на больничной койке — никогда не настаивай, чтобы тебе убрали мочевой катетер. С ним, конечно, стремно, но приподнимать жопу с одной рукой, чтобы помочиться, оказалось той еще задачкой, — до меня только сейчас дошло, что рука у нее сломана.
— Так попроси обратно его поставить, ну пока не можешь вставать с кровати.
— Да прям. Я истерично орала, чтобы из меня убрали эту трубку, фактически угрожала медперсоналу, а теперь «поставьте ее, пожалуйста, обратно»? Кто ж я после этого буду. Не пойдет. Придется терпеть.
— Я понимаю, что тебе сейчас не до меня и вообще скорее всего неприятно меня видеть, но я не такая, какой кажусь в твоих глазах. Я люблю твоего папу и твое место не собираюсь занимать. Пожалуйста, не считай меня своим врагом, — даже неожиданно для себя произношу я на одном дыхании.
— А Егора ты тоже любила? — вроде нормально задала вопрос. Но чувствуется какая-то издевка.
— Нет. Я не знаю, что тебе сказал Егор, но у нас с ним ничего не было. Мы как бы встречались, но… в общем, у нас не было отношений.
— Ладно, проехали. У тебя есть с собой мобильник?
— Есть.
— Можешь дать мне позвонить? Мой сел, а зарядка сломалась. Мне папе надо позвонить, он еще сегодня не был у меня.
— Держи, — и только протянув ей мобильник, до меня вдруг дошло. — Он же был у тебя сегодня утром, — машинально забираю мобильник обратно.
— Дай телефон. Пожалуйста. Мне очень надо, — обвожу взглядом палату и вдруг понимаю, что нет у нее никакого телефона. — Ну что вы за сволочи все такие?! Мне надо посмотреть на себя! Представь себя на моем месте. Ты хочешь увидеть себя, а тебе этого не разрешают! Я же все равно увижу себя, так зачем так делать?! Пожалуйста, я никому не скажу, что ты дала мне телефон. Умоляю тебя. Ну дай, — мне пипец. Не дам — буду врагом номер один до конца дней. Дам — об этом узнает Лукьянов и пипец мне придет от него. А с другой стороны — он не прав. За прошедшее время могли бы и дать девчонке то, что она хочет. Ведь она права — все равно увидит себя.
— Это все уйдет, Ника. Это реально так и есть, — протягиваю ей мобильник. — А не просто успокоение тебя. Правда, все заживет.
— Пиздееец, — протяжно произносит она, рассматривая себя в камере.
— Не ругайся.
— Ну пардоньте, пожалуйста. Я обескуражена. Батюшки, какой ужас. Мне так надо говорить?!
— Лучше вообще ничего не говорить, — резко оборачиваюсь на вошедшего в палату Лукьянова вместе со своей женушкой. Ну вот вовремя! — Забери свой телефон, пожалуйста, — переводит на меня взгляд.