Заставь меня остановиться 2

Юнина Наталья

— Все, все, продолжай, — киваю, закрыв глаза.

Пытаюсь абстрагироваться и как только немного расслабляюсь, Лукьянов начинает плавно двигаться во мне. Ничего приятного в его движениях для меня нет, да я и не ждала этого. По-прежнему больно. Но, черт возьми, как же приятно ощущать на себе тяжесть его тела. Чувствовать под ладонями его напряженные мышцы.

Постепенно я привыкаю к чувству наполненности и болезненные ощущения отступают. Мне становится нестерпимо жарко, когда Богдан меняет темп. Его толчки

становятся быстрее, глубже. Пытаюсь подстроиться под его движения, обхватив ногами. В какой-то момент мне показалось, что у меня получается попадать с ним в такт. И только я подумал о том, что мне становится, несомненно, лучше, как Богдан замер, кончая в меня.

Открываю глаза, когда вновь чувствую на своих губах его горячее дыхание и поцелуй сначала в уголок рта, затем в губы. И все-таки это приятно, ощущать в себе того, в кого ты по уши влюблена. Улыбаюсь как дурочка, смотря на то, как он перекатывается на бок. Тело не слушается, но, по сути, этого и не требуется, так как в следующее мгновение Богдан притягивает меня к себе, целуя в макушку.

— Жги, — улыбаясь, произносит Богдан.

— В романах обычно спрашивают «ты как, малышка» или «все хорошо?», или «тебе было не больно», — на мой комментарий Лукьянов откровенно ржет. Даже не смеется.

— Тебе было больно. Ты больше не хочешь секса и кончила только от стимуляции клитора. Что тут Америку открывать? — как ни в чем не бывало отвечает Богдан, убирая прилипшую к моей щеке прядь волос.

— Да, ты очень романтичный мужчина. Вот прям мечта романтичек.

— Приятно быть чьей-то мечтой. Ну давай, жги дальше.

— Не буду. А то совсем удалишь мне розовые очки. Ты, кстати, когда успел снять трусы? — понимаю, что вопрос странный, но я совсем не помню, когда и куда он их дел.

— Тогда, когда и носки, — усмехаясь, отвечает Лукьянов. Он совершенно точно тащится от происходящего. Лицо у него расслаблено, и, я бы сказала, счастливое. И только немного пошевельнувшись в его руках, вспомнила кое о чем.

— Ты в курсе, что в меня кончил?

— Да? — удивленно произносит он, приподняв брови.

— А что нет? У меня абсолютно точно между ног не Сахара, а явный… водопад.

— Да. Ты права. Было дело.

— Зачем? — натягиваю простыню.

— Я бы мог сказать, что у меня нет презервативов, но, нет, есть.

— И?

— Мне так хотелось. Что-то типа пометить территорию.

— Пометить территорию?! — обескураженно повторяю я.

— Да, — ничуть не задумываясь, произнес Богдан.

— Надеюсь, писать вокруг кровати ты не будешь?

— Я не собака. В такой манипуляции нет нужды.

— А если я забеременею? — вряд ли, учитывая, что со дня на день придут месячные, но все же.

— Значит родим ребенка. Хотя, это маловероятно. Я видел в твоем телефоне календарь.

— Прям просто так видел?!

— Нет.

Не просто. Хотя просто. Просто заглянул в него, когда мы были в деревне и ты спала мертвецким сном.

— Ну да, ну да, ты в меня даже тыкал вилкой.

— Точно, было дело.

— Офигеть. Больше никогда так не делай.

— Постараюсь.

— Не постарайся, а сделай. Кстати, я не о таком первом разе мечтала, — хрипло произношу, переводя взгляд вниз. Чуть отстраняюсь от него, рассматривая… полуанаконду. Хотя, судя по ощущениям, там были все десять анаконд. Сейчас почему— то уже не стремно смотреть на его пах. — Но так даже лучше, — вновь льну к нему. — Если бы я готовилась так тщательно, как в прошлый раз, было бы хуже.

— Хуже?

— Страшно. Наверное, в шестнадцать об этом не задумываешься. Волнительно, но не так. А после двадцати на это уже смотришь другими глазами. Все обдумываешь триста тысяч раз. А почти спонтанно — самое то.

— А первый раз это когда?

— Когда мы собирались на встречу одноклассников. Я номер в гостинице заказала, но не срослось, — грустно пожимаю плечами.

— Почему не сказала?

— Это бы все равно ничего не изменило в свете последующих событий.

— Да, наверное. Но ты готовилась.

— Ага. Сильно готовилась. Сейчас уже все немного отросло и не так красиво.

— Да, я заметил, что голень у тебя колючая.

— Чего?! Вообще-то я не про ноги. Они у меня всегда гладкие, ибо лазер творит чудеса. Не могут они быть колючими, — возмущенно бросаю я.

— Да пошутил я. Ну чего ты тормозишь?

— Голова отлила к низу, поэтому.

— Ты хотела сказать кровь.

— Да одно и тоже. Мне в душ надо, — наконец произношу я, после затяжной паузы. — У меня там, наверное, полный… фаршмак.

— Фаршмак? — улыбается.

— Ну не в смысле, что там фарш. Черт, там же не фарш?!

— Могу посмотреть.

— Дурак. Блин, я вообще не про фарш имела в виду. А про то, что…

— Про что?

— Мокро. Скользко. Ну, блин, что я тебе объясняю? — кажется, сейчас у меня впервые полыхают щеки.

— Грязно.

— Зачем ты сейчас это сказал?

— Ну я же, по сути, грязь, по твоим словам. Вот тебя и испачкал малость, — видимо, мои слова его задели куда более, чем он показывает.

— Прости меня. И за мудака тоже прости. Я не хотела. А может и хотела, но только, чтобы больнее ударить, но это от собственной беспомощности.

— Больше так не будешь? — снова улыбаясь, спрашивает он.

— Буду, — честно отвечаю я. — Мудрой теткой я вряд ли стану в ближайшие цать лет Стало быть, обзываться, увы, буду, когда в следующий раз будем ругаться. Но ты просто знай, что я такая и… не провоцируй.

Не ожидала, что после моих слов Лукьянов зальется смехом. Открыто. Я бы сказала, по-мальчишески.