Заставь меня остановиться 2
Шрифт:
Правда, есть один приятный факт — уже свершившееся восемнадцатилетие Ники и грядущий развод Лукьянова. Спрашивать Богдана о разводе, после очередной попытки, закончившейся словами: «это мое дело, я с этим разберусь» — больше не решаюсь. На кой черт его злить и портить себе настроение, если есть куда более доступный способ узнать, что происходит, а именно — подслушать. Грешна, взяла эту привычку от мамы, но я пошла дальше — еще и рылась в Лукьяновском телефоне, чем в принципе сравняла его копание в моем. Вот так я и стала осведомлена о том, что пару дней назад Богдан встречался со своей еще пока действующей
Перевожу взгляд на часы — начало восьмого. Это по всем меркам поздно. К великому сожалению, надо вставать и ехать в университет, и пока еще могу сделать это одна — хочется похозяйничать на кухне.
Провожу пальцами по волосам Богдана и медленно опускаю руку вниз, к груди. Однако, на мои поглаживания он не реагирует. Реально крепко спит. В голову моментально приходит давно мучащий меня вопрос, проверить который идеально именно при полном отрубоне Лукьянова, ибо при бодрствующем — стремно. Аккуратно убираю простыню, оставляя полностью обнаженного Богдана. Медленно подношу пальцы к его хозяйству и начинаю примерять. Хм… далеко не анаконда, более того он… маленький. Странно, учитывая, что на глаз кажется большим, да и по ощущениям подавно.
— Что ты делаешь? — резко убираю руку, переводя взгляд на проснувшегося Богдана.
— Время на подумать есть?
— Нет, — безапелляционно заявляет он, закидывая руки под голову.
— Измеряю длину твоего хозяйства.
— Женское любопытство? — снисходительно бросает Лукьянов, не скрывая улыбки.
— Типа того, плюс надо доложить подружке о твоем размере. Ей очень интересно, да и мне только с ней можно обсудить твой член. С мамой как-то неприлично, хоть она и знает, что я уже не девочка.
— Доложить о моем члене подружке?! — кажется, у Лукьянова брови приподнялись до уровня линии волос.
— Ну а что тут такого, можно подумать, мужчины не обсуждают своих женщин между собой. Трепла поболее женщин или это слово не склоняется? Ну, в общем, ты понял.
— Я никогда не обсуждал своих женщин с кем-либо.
— Ну а я разочек сделаю. Не бойся, я прибавлю сантиметры, чтобы она мне завидовала.
— А на черта мне их прибавлять? И без того все в лучшей форме.
— Мне бы твою самоуверенность, — не задумываясь, бросаю я.
— В данном случае это не она, а простые факты.
— Ага, — киваю, при этом улыбаясь. Не обижать же его. Тем более меня все устраивает. Ну подумаешь, маленький, в стоячем состоянии же больше.
— Это что за «ага»? — с совершенно другой интонацией произносит Лукьянов, приподнимаясь на кровати.
— Я его измерила пальцами. Он пять сантиметров. Но размер же не главное.
— Пять?! — кажется, еще никогда я не видела такого выражения
— Ну да, плюс минус один.
— Ты точно уверена в своем измерении?
— Да. Расстояние между концами вытянутых большого и указательного пальцев, — прикладываю пальцы к его хозяйству. — А оно, как известно — десять сантиметров. У тебя половина, значит — пять. Чего ты так переживаешь? У меня полторашка на груди и ничего. Тебе нравится. Я чувствую.
— Ты — бестолочь. Это расстояние равно приблизительно восемнадцати сантиметрам, а не десяти. И это общеизвестный факт. Так называемая, малая пядь, — мать моя женщина, это же сколько раз я показывала неправильно стричь мне волосы, ориентируясь на половину это сраной пяди?! Блин, это не пять сантиметров! — Так сколько у меня сантиметров?
— Ммм… значит, девять. Я даже сама не поняла, как могло оказаться пять, если визуально он большой. Ну тогда не буду ничего приукрашивать. Расслабь, пожалуйста, морщину на лбу, а то ты сейчас похож на шарпея с характером злого питбуля. Не нападай на меня, я… невкусная.
— Невкусная?
— Одиозна…
Договорить я не успела, в считанные секунды оказалось поваленной на кровать, полностью придавленная Лукьяновым.
— Я же говорил, что ходить голой нельзя по дому. Про постель ничего сказано не было. Здесь можно, даже нужно.
— Не помню такого. Да и раздеть меня — всего две секунды. Не проблема.
— Не проблема, — соглашается Лукьянов, ловко стягивая с меня трусы.
— Уже поздно, мы не успе…
— Успеем, — уверенно бросает Богдан, закрывая мой рот поцелуем.
* * *
— Аня, блядь!
— Я не блядь.
— Ты прекрасно знаешь, что я имею в ввиду. Давай живо в машину, — подталкивает меня к выходу. — Что можно было делать столько времени?!
— Макияж, — спокойно произношу я, усаживаясь в авто.
— Какой к черту макияж? — раздраженно бросает Богдан, усевшись на водительское место. — Ты даже не накрашена, — заключает он. внимательно осмотрев мое лицо.
— Это натуральный макияж. Он требует больше времени, так как надо сделать его незаметным, — несколько секунд он смотрит на меня с таким выражением на лице, словно я умалишенная. Однако, все же отъезжает с участка, ничего не сказав. Правда, как только мы выезжаем на дорогу, ворчливая болтушка в Богдане все же просыпается.
— А потом вы, женщины, говорите, что проблемы в вашей жизни создают мужчины. Ну-ну. Сами с этим прекрасно справляетесь, рисуя полчаса естественный макияж, который должен быть незаметен, вы просто…, — замолкает шумно вдохнув. — Ладно, не буду материться.
— Так для вас же и рисуем, — с улыбкой произношу я.
— Нет. Для таких же баб. Баба для бабы.
— Ой, давай не будем начинать. И вообще, чего ворчать про опоздание, если я тебе заранее сказала, что уже поздно и мы не успеем? Не надо было стягивать с меня трусы.
— Дело не в них, а в несуществующем макияже.
— Не хочешь — не подвози. Я сама доберусь и приду на вторую половину лекции, к тому же там не проверяют посещаемость. Высади меня на остановке.
Только пусть попробует высадить. Как минимум, уберу всю туалетную бумагу из его сортира. На его или все же мое счастье, остановку мы благополучно проехали.