Завещание фараона
Шрифт:
— А ты?.. — спросила молодая женщина, поднимая голову и заглядывая в лицо мужа. — Ты ведь тоже мог бы прийти ко мне. Сам.
Аменхотеп улыбнулся — и потянул жену к дивану.
— И пришёл бы! Мне надо посоветоваться с тобой. Знаешь, — с озорной улыбкой заговорил он, сев на диван и усадив любимую себе на колени. — Я всё больше и больше склоняюсь к мысли, что в том споре со жрецами… ну, ты помнишь… прав именно я. Ну не может быть этот мир созданием разных богов! В нём всё едино, всё гармонично. Всё говорит: «Я — создание одного Бога!» И я хочу найти этого Бога. Я хочу служить Ему. Истинному Создателю мира! Чей лик подобен лику солнца… Может, мне так и называть Его, Единого Творца мира? Разве я могу узнать Его настоящее имя? Так, может, Он не разгневается, если я стану звать Его Атоном?.. Что ты об этом думаешь, любимая?.. Я хочу возвести храмы в Его честь по всему Египту, чтобы каждая душа прославляла Его имя! Я хочу основать город в Его честь — и мы обязательно переедем туда! И я возьму другое имя — Полезный Атону! Эхнатон. Что ты об этом думаешь?..
Лицо Нефертити стало серьёзным и сосредоточенным. Она задумчиво покачала головой.
— Это грандиозное и опасное начинание, мой повелитель, — тихо сказала она. — Жрецы не поймут. В поклонении народа богам — их власть. И так просто они не отдадут её. Будь осторожен. Я всецело поддержу любые твои планы, милый, но не спеши. Найди сторонников… или создай их. Возвысь из мелких вельмож. Чтобы их благополучие зависело от тебя! И потихоньку увлекай их своими идеями. А для начала… для начала можешь построить в Фивах храм в честь Атона — не думаю, что жрецы что-то заподозрят раньше времени. Я бы советовала тебе начать свои преобразования года через два, не раньше. А это время потратить на упрочение свой власти.
Аменхотеп внимательно смотрел на супругу.
— У тебя воистину ум политика… — с восхищением покачал он головой. — Я полагаюсь на тебя. Мы сделаем так, как ты советуешь. Я в любом случае не хотел бы даже часть своей власти уступать святым отцам!
Нефертити рассмеялась.
— Да. Но так просто с ними не совладать. Нам потребуется расчёт и осторожность, мой повелитель. А пока… — она обвила его шею руками — и устремила нежный взгляд своих бездонных глаз в его глаза.
— Ты меня любишь?.. — тихо спросила она, словно не видя горящего в них пламени страсти и любви.
Вместо ответа Аменхотеп склонился к её губам — но молодая женщина остановила мужа, легко положив ладонь ему на грудь.
— Что случилось? — он озадаченно смотрел на эту загадочную красавицу. Казалось бы, она только что дала ему мудрейший совет, переживала за его удачу и благополучие… и вдруг — отказ в поцелуе.
Что он сделал не так?
Она молчала, опустив длинные ресницы на свои звёздные глаза, и фараон не мог понять, откуда взяласьтень грусти, омрачившая это дорогое ему лицо.
— Неферт… — он с тревогой и заботой смотрел на неё. — Почему?.. Всё хорошо?
— Прости… — покачала она головой. И принуждённо улыбнулась. — Тоже задумалась о делах. Мысль промелькнула… как ножом по сердцу. Прости. — Нефертити вновь приникла к нему. — Чтоб искупить свою вину, я готова подарить тебе не один, а сотню поцелуев! Хорошо?..
— Боги… Родная… Что тебя тревожит? Скажи мне. Давай попробуем решить вопрос вместе?
Она ласково провела рукой по его щеке.
— Я тебя люблю… — прошептала она.
— И я тебя, — улыбнулся он. — Итак? Выкладывай. Что стряслось?
Нефертити прерывисто вздохнула — и закрыла лицо руками.
— Боги, Амен… я как подумаю… — она замолчала.
— Что?.. — он отвел её ладони от лица, пытаясь поймать взгляд. — Ну что тебя так тревожит, любимая?
— Я волнуюсь за дочь…
— Что с Беки?!
— Нет-нет, всё хорошо. Но… меня волнует её будущее.
— Она наследница престола! — фараон ободряюще улыбнулся. — Во всяком случае, пока у нас не появится сын.
— Или сын не появится у Агниппы… — прошептала Нефертити. — Тогда уже неважно будет, родится ли царевич у нас с тобой. Закон будет на стороне Агниппы.
— Закон — это я, — серьёзно сказал фараон.
— Закон — это жрецы, — покачала головой царица. — С которыми ты вступишь в борьбу. И пока она не закончится… Мне страшно!
— Родная… — Аменхотеп улыбнулся, перебирая её ночные пряди. — Право… ты волнуешься из-за пустяков. Какой сын Агниппы? Ты о чём?.. Девчонка объявлена преступницей, очень скоро её схватят и привезут в Фивы. А тогда… ты знаешь, что делать.
Зубки Неферт так прикусили нижнюю губу, что та побелела.
— Боги, есть что-то, чего я не знаю? — встревожился муж.
— Вчера Агниппа и Мена пересекли финикийскую границу, — глухо проронила молодая женщина, глядя пустым взглядом на узор из голубых лотосов на стене. — Скоро они наверняка сядут на корабль — и окажутся вне нашей досягаемости. Могу только предполагать, куда они отправятся… И Беки… наша дочка…
Слёзы блеснули на ресницах солнцеподобной.
— Если Агниппа вздумает претендовать на престол… она принесёт войну в долину Нила! Отродье Сетха, — её смешок больше походил на всхлип.
— Мы этого не допустим, — твёрдо сказал Аменхотеп. — Не волнуйся, любимая! Мы должны немедленно отправить посольство в Тир.
Нефертити ещё ниже опустила голову, словно раздумывая над предложением мужа — и фараон не увидел, как торжествующе полыхнули её чёрные глаза. Он наконец произнёс те слова, которые царица жаждала услышать, те, ради которых она и разыгрывала всё это представление.
— Да… — задумчиво произнесла она, словно в рассеянности нежно водя пальчиком по уху мужа. — Посольство. Самого умного, преданного и доверенного человека. Пусть он передаст нашу просьбу царю Финикии: найти преступников. А также наши условия и обязательства…
Она наклонилась к мужу — и игриво пощекотала его ухо уже кончиком языка.
— Знаешь… ну их, этих жрецов, вместе с их предписаниями! — прошептала она. — Эту ночь я хочу провести с тобой… если великий фараон позволит.
Великий фараон пылко прижал любимую к себе — и на сей раз в поцелуе ему не отказали.
И во втором, и в третьем…
Любимая сама искала его губы.
— Тогда решено, — в перерывах между поцелуями пробормотал Аменхотеп, осторожно потянув золотой пояс с жены. — И, может, нам не стоит дожидаться ночи?..