Завещание предков
Шрифт:
Я и Демьян перевязали Кубина, и положили на носилки.
— Похоже все, Володя. Это был мой последний бой. — Дед Матвей тяжело вздохнул. — Сил не осталось.
— Странно мне слышать такие пораженческие слова от боевого офицера. — Я присел рядом. — Скоро совсем стемнеет, а там, Бог даст, лесом уйдем. В лесу найдём древо, оно и подлечит тебя.
Кубин слабо улыбнулся:
— Сам баял — лешие зимой спят.
— Тогда обойдёмся без них. Крепитесь, поручик. Жить надо, сражаться надо. Кто, если не мы?
За
— Урусуты! Великий хан восхищен вашим мужеством. Он хочет увидеть «мехел багатура» и поговорить с ним.
Я поднялся и перехватил поводья у Бориса Велесова.
— Пойду с Батыем толковать, а то этот орун надоел хуже горькой редьки.
Поднялся в седло и потянул поводья.
— Володимир Иванович… — Борис замялся, поглядывая на меня, — я хотел… спасибо за то, что жизнь мне спасли.
— Это долг мой как… — Чуть не проговорился я. — В общем, я поехал, а вы тут смотрите, носами не щелкайте.
И, подмигнув Борису, выехал за стену, где степняк, в который раз орал свой призыв.
— Урусуты! Великий хан… — Монгол, увидев меня, замолчал.
— Что вылупился? — Ухмыльнулся ему. — Я буду за «мехел багатура». Веди к своему хану.
Медленно меня оглядел. А что, в чем был в том и поехал. Налатник разорван в клочья, латные рукавицы в том же состоянии, шлем помят, а бронь богато разукрашена в бурый цвет кровью врага. Нормальный вид «мехел багатура».
Наконец степняк кивнул:
— Хан ждёт. — И направил коня вниз, а я глянул вверх — ворон так и кружил. Помахал ему рукой:
— Ты со мной, дружище? Ну, пошли с серым кречетом побеседуем. — И поехал следом за поганым.
Монгольские тысячи стоящие у подножия холма раздались в стороны, пропуская нас.
— Хичирхэг… мехел… — Шепот летел над всадниками. Ну да, я ваша смерть. По крайней мере, поганых больше сотни положил. Жаль, что мало, но ещё не вечер. Вырваться бы из ваших тисков, да сил ещё собрать. И на реке Сить вломить вам так, чтобы летели впереди своего визга и дорогу на Русь позабыли.
Ханская гвардия тоже раздалась в стороны, пропуская нас, и тут же окружила. Степняк, не оборачиваясь, бросил через плечо:
— Ждать тут. — И проехал вперёд. За ним строй коричневых монгол сомкнулся, а я остался в окружении двойного кольца из тяжелых всадников. Из-под шлемов меня сверлили взглядом сотни глаз. Зевая, расставил руки в стороны и потянулся, разминая своё тело. Ханская гвардия тут же опустила и нацелила на меня копья, а задние ряды моментально натянули луки.
Вона как! Боитесь?
— Не дрейфь, не трону я вас, пока. Ишь, какие нервные! — Мне стало смешно. Интересно, а если я чихну, они своими стрелами меня сразу в ёжика превратят? Самое смешное, что совсем не страшно.
Как ни странно, копья опустили, но луки не убрали. Только тетиву ослабили.
— Анхаарал гэх гийцетгэл!
Строй раздвинулся,
Они остановились в десяти метрах от меня. Чуть вперёд выдвинулся давнишний монгол, который вещал желание хана взглянуть на чудо-богатыря.
— Склонись, урус, перед повелителем!
Я усмехнулся:
— Счас, разбежался.
Слитный шелест лат и на меня опять нацелились сотни стрел. Но всадник на белом скакуне что-то тихо произнес, а седой резко выкрикнул и копья с луками опустились. Глашатай склонился, выслушивая тихую речь хана, затем выпрямился и сказал:
— Ты не Ефпатий Коловрат. Хан хотел видеть его.
— Да, я не Коловрат. Он погиб. Ваши пороки его убили.
Батый покивал с закрытыми глазами, а Сугдей, вдруг, выкрикнул:
— Хэн ху, эрчтей цэрэг?
Не дождавшись переводчика, сказал:
— У нас все великие воины, монгол. А я простой боярин. Звать меня Владимир.
Степняк, чуть помедлив, перевёл Батыю мои слова. Тот выслушал, кивнул и опять тихо что-то сказал, а толмач произнёс:
— Великий хан восхищен вашим мужеством, церик Владимир. Ему нравятся сильные воины. Великий хан желает видеть таких богатуров в своём войске.
Как назло, накатила зевота, и я, подавив зевок, резко выпрямился:
— Я торговать своей честью не собираюсь. Русский я, русским навек и останусь. Так хану и переведи.
Батый долго на меня смотрел, потом толмач, выслушав хана, сказал:
— Великому хану по сердцу смелые воины. А по сему…. Великий хан повелевает. Всех уруских воинов отпустить с миром. Вы можете забрать всех погибших воев с собой и с честью похоронить их.
Вот это номер! Нас отпускают. Прав, прав Кулибин — история своё возьмет. Нет никакого «эффекта бабочки», нет ничего, что помешает течению уже свершенной истории. А свою судьбу человек может творить только в своём времени.
Из-за ханской свиты появился всадник в черном халате. Он пристально посмотрел на меня и, подъехав к Батыю, что-то сказал. Толмач, тут же, перевёл:
— Ты тот Велесов, что бился у реки с двумя сотнями против двадцати.
Я пожал плечами:
— Да я тот Велесов. И что? — И пригляделся к тому монголу. Злость накатила волной, это был Буол. Жив, тварь. Жаль Борзов погиб, ну ничего, сочтёмся.
— Ты убил много воинов хана.
— Мы ведь враги. — Подавив очередной зевок и пожав плечами, сказал я, при этом пристально смотря на Буола. Не достать, далеко стоит. И вон сколько стрел направлено, просто не успею.