Заветы Ильича. «Сим победиши»

Логинов Владлен Терентьевич

Сталин принял его у себя на кремлевской квартире. «Сказал, что вызвал и беседует со мной по поручению Ленина… Условия, сказал Сталин, в которых идет подготовка к XI съезду, коренным образом отличается от тех, которые были накануне X съезда. На горизонте не видно никаких разногласий, открытых группировок или политических платформ… Но от Троцкого можно всего ожидать… Он может выкинуть какой-нибудь политический трюк, хотя, судя по всему, это теперь маловероятно. Надо полагать, что он пойдет на съезд без разногласий, без платформ, демонстрируя полное единство.

И если в таких условиях в ЦК будет избрано относительно

много бывших троцкистов, то это представляет опасность для дальнейшей работы ЦК. “Поэтому, — сказал Сталин, — мы озабочены тем, какие делегаты приедут на предстоящий партийный съезд и много ли среди ни будет троцкистов… Вот почему', — сказал он в заключение, — Ленин поручил мне вызвать вас… и если вы разделяете такой взгляд на положение дел в партии, то попросить вас съездить в Ново-Николаевск (ныне Новосибирск. — AM0 к Лашевичу, чтобы передать ему от имени Ленина все, что я вам здесь сказал…”

Я собрался было уходить, как вдруг дверь тихо открылась (это было вечером, уже темнело) и вошел Ленин. Поздоровался и, улыбаясь, смотря на Сталина и на меня с присущим ему одному прищуром глаз, в шутку сказал: “Вы что, всё свои кавказские дела обсуждаете?” Сталин ответил, что передал мне все, о чем было условлено, что я согласен и поеду через день к Лашевичу…

Я находился под хорошим впечатлением от этой встречи со Сталиным. Спокойный, доброжелательный тон беседы, то, что провести ее со мной Ленин поручил Сталину, а… главное то, что Ленин запросто зашел к Сталину, особенно расположило меня к нему»¹.

В том, что Анастас Иванович достаточно точно передает содержание своего разговора со Сталиным, сомневаться не

¹ Микоян AM. Так было. Размышления о минувшем. М., 1999- С. 198, 199.

179

приходится. Как и в том, что Ленин самого этого разговора не слышал. И вообще причастность Владимира Ильича к этой беседе вызывает ряд вопросов.

Именно в этот день, 13 января, во втором часу дня, Ленин приезжает из Горок в Москву. Надо полагать, что после дороги он, в соответствии с установленным режимом, обедал. Известно также, что после этого Владимир Ильич встретился с давним своим товарищем еще по Самаре Исааком Христофоровичем Лалаянцем. Они не виделись более четверти века. Ла-лаянц подробно рассказывал о своих злоключениях, так что беседа затянулась достаточно долго¹. А Микоян пишет, что Ленин пришел к Сталину, когда только начинало «темнеть».

Мало того, сразу после встречи с Лалаянцем Владимир Ильич пишет записку А.С. Енукидзе с просьбой помочь семье Исаака Христофоровича — «поговорите со Сталиным: как бы это сделать?… Сталину, пожалуйста, перешлите это: кстати, я прошу его договорится с Лалаянцем о работе для Лалаянца… Мне этого не решить. Надо решить Сталину в Оргбюро…»⁴²⁵⁴²⁶ Так что встречаться со Сталиным в этот вечер Ленин вроде бы и не собирался.

И уж тем более сомнительно, что

Владимир Ильич вот так «запросто зашел», как говорится, без стука, к Сталину в гости. Ни Сталин и никто из мемуаристов об этом никогда не упоминали. Тем более что 18 ноября 1921 года сам Ленин написал: о том, что Сталин живет в неудобной квартире, он не знал — «для меня это новость», т. е. он у него не бывал. А 13 февраля 1922 года Владимир Ильич с удивлением узнает, что новой квартиры Сталин так и не получил⁴²⁷.

О том, что именно Сталин занимается оргподготовкой к съезду, Ленин, конечно, знал. Что выборы делегатов на съезд проходят под контролем Оргбюро, он тоже, естественно, был осведомлен. Вопрос лишь в степени его причастности к самой «кухне». И — в расстановке акцентов.

Весь корпус ленинских документов начала 1922 года, связанных с подготовкой съезда, свидетельствует о том, что, нисколько не забывая о фракционной опасности, Владимира Ильича более всего беспокоили: с одной стороны, возможность использования критической ситуации в стране меньшевиками и эсерами, а с другой — степень понимания самой болыпевистской элитой проблем НЭПа и уровень ее компетентности в решении новых задач.

21 января 1922 года Ленин пишет Троцкому: «Я не сомневаюсь, что меньшевики усиливают теперь и будут усиливать свою самую злостную агитацию. Думаю поэтому, что необходимо усиление и надзора и репрессий против них.

…Было бы, может быть, чрезвычайно полезно, если бы Вы пошли немедленно в открытый бой в печати… и обратились с внушительным призывом к партии подтянуться. Термин “государственный капитализм”, по моему мнению (о чем я неоднократно спорил с Бухариным), есть единственно правильный теоретически и необходимый, чтобы заставить косных коммунистов понять, что новая политика идет всерьез»¹.

20 февраля Ленин направляет большое письмо Курскому. «Деятельность Наркомюста, — пишет он, — видимо, совсем еще не приспособлена к новой экономической политике.

Прежде боевыми органами Соввласти были главным образом Наркомвоен и ВЧК. Теперь особенно боевая роль выпадает на долю Наркомюста…» В этой связи необходимо усиление репрессий «против политических врагов Соввласти и агентов буржуазии (в особенности меньшевиков и эсеров)», а также научиться карать тех чиновников-бюрократов, «ту, преобладающую у нас “коммунистическую” сволочь, которая умеет калякать и важничать, а работать не умеет…»

До сих пор в Наркомюсте нет «понимания того, что мы признали и будем признавать лишь государственный капитализм», т. е. при всем многообразии форм собственности защищать интересы человека труда.

Нэпманы должны знать: «Торгуй, наживайся, мы это тебе позволим, но втрое подтянем твою обязанность быть честным, давать правдивые и аккуратные отчеты, считаться не только с буквой, но и с духом нашего коммунистического законодательства, не допускать ни тени отступления от наших законов, — вот какова должна быть основная заповедь НЮОста в отношении НЭПО».