Зай по имени Шерлок
Шрифт:
– А у того, с кем вы общаетесь во время пикника,– где у него полоски?
– Ах, молодой человек! У меня слабое зрение. Иногда мне кажется, будто у моего собеседника полоски на голове, а иногда – на хвосте. Я уж и сама не знаю, в чем истина.
– Значит, вы не можете с уверенностью утверждать, разговаривает с вами барсук или енот? Вернее, кто конкретно из них?
– Не могу, – согласилась ворона. – Но р-разве это так важно?
– Все может быть, – уклончиво ответил ей Шерлок Зай. – Ну что ж, суть проблемы я уловил. Осталось уточнить, где конкретно находится та ель, на которой вы изволите проводить свои пикники?
– На
– Постараюсь, – Шерлок Зай, судя по его задумчивой морде, уже утерял всякий интерес к гостье, пытаясь разложить по полочкам в голове те скудные крохи информации, которые ему удалось вытянуть из вороны. – Скажите, мадам, а вы не пробовали есть сыр дома? В таком случае, мне кажется, проблема разрешилась бы сама собой.
– Уж не вздумали ли вы учить меня, молодой человек! – тут же вспыхнула ворона, словно пропитанный сосновой смолой трут от случайной искры.
– Ну что вы, мадам! Как вы могли подумать такое? И в мыслях не было! – Шерлок Зай поднялся из кресла, давая тем самым понять Карконте, что разговор завершен, и той волей-неволей пришлось сползти со стула. – Я берусь за ваше дело и буду держать вас в курсе.
– Ах, я так надеюсь на вас! – расчувствовавшись, ворона полезла было целоваться, но Шерлок Зай предупредительно выставил перед собой лапу.
– Всего доброго, мадам Карконта!
Когда я, проводив гостью и затворив за ней дверь, вернулся к столу, Шерлок Зай уже сидел в своем кресле, раскуривая давно погасшую трубку.
– Крайне неприятная, вредная и сварливая особа, – произнес он, тряся лапой в попытке затушить горящую спичку. – Как вы считаете, Уотерсон?
– Полностью с вами согласен, Шерлок, – ответил ему я. – Но вы обещали объяснить, как вы по записке так детально смогли охарактеризовать ее. Особенно мне неясно про сыр.
– Вы до сих пор не догадались? – Шерлок Зай уставился на меня, распрямляя уши.
Под этим пристальным изучающим взглядом я, признаюсь честно, почему-то почувствовал себя исключительным болваном. Мне стало даже чуточку стыдно.
– А все же?
– Ну, это же тривиально, Уотерсон! Вы просто невнимательно изучили записку. Во-первых, почерк, – Шерлок Зай потянулся к письму и взял его в лапы. – Взгляните еще раз: буквы гуляют вверх и вниз, нет четкой опорной линии, иногда Карконта пытается дорисовать прерванную букву, но не попадает точно на кончик конца линии – это однозначно указывает на слабое зрение. Также все линии как бы дрожат, а это возможно, лишь когда в когтях нет уверенности – то есть наличествует тремор. То, что это писала ворона, предельно понятно становится из желания подчеркнуть, сделать акцент на раскатистости звука «р» в словах – как видите, Карконта ставит их сразу по два. И вообще, пишет она так, как говорит, следовательно, с образованием у нее не ахти, а это уже привилегия богатых бездельников – многие из них считают образование совершенно никчемной вещью, недостойной их положения. К тому же на статус Карконты указывает давленный печаткой вензель на верхнем левом краешке листа – так поступают богачи, чтобы подчеркнуть свою значимость. Характер же этой дамы просматривается в ее стиле письма. Вы обратили внимание, как она обращается с просьбой: «Я уверена, вы найдете возможным…»? Она уверена, Уотерсон! Тон, не терпящий возражений. Что же касается любви к сыру, так в надломах бересты и между ее чешуек застряли крошки сыра, причем разных сортов, сам листок также пропах сыром насквозь и его поверхность покрывают жирные следы от левой лапы. Как видите, Уотерсон, ничего сложного.
– Гениально! – воскликнул я, взмахнув крыльями. – Действительно, все очень просто.
– Вам обязательно нужно тренировать наблюдательность. Это очень полезное качество, и не только для детектива, смею заметить.
– Я стараюсь, но у меня пока ничего не выходит. Видимо, это мне не дано, – расстроился я, повесив клюв.
– Глупости! Вы способны на многое, мой друг, но вам мешает ваш пессимистичный настрой.
– Возможно, вы и правы. Но что вы думаете об это деле? По мне, так это совершенно пустая трата времени.
– Я думаю, здесь много странного, – Шерлок Зай потянул дым. Алый огонек лизнул табак, и из пасти Шерлока вырвалось густое облачко дыма. – Очень много странного.
– Вы так считаете?
– Уверен, Уотерсон! Если сыр пропадает, значит, это кому-то нужно. Здесь определенно что-то нечисто, начиная с престранных пикников зимой и кончая двуликим барсуком-енотом.
– Вы правы, Шерлок. Мне тоже показалась крайне необычной эта двуликость. Неужели ворона настолько слепа, чтобы не отличить одно животное от другого?
– Возможно, да, а, возможно, и нет. Здесь кроется какая-то загадка, и нам с вами предстоит ее разгадать, дорогой Уотерсон!..
Утро следующего дня выдалось солнечное, безветренное и морозное. Пришлось одеться потеплее, и я нацепил клювогрейку и шарф, а Шерлок Зай, ограничился меховыми наушниками – ему-то что, у него шерсть пышная да белая, и сам весь компактный такой! А у меня? Так, смех один – перья, шея тонкая и клюв нежный, в один момент какую-нибудь инфекцию надуть может.
Нет, не люблю я все-таки зиму. Холодно, голодно и вообще. Но дело не могло ждать, и я, утеплив тело и скрепя сердце, поплелся за моим другой на край света, то бишь, на другой край леса, где отродясь моя нога не хаживала.
Белый девственный снег, выпавший за ночь, похрустывал под нашими лапами. Идти было легко. В смысле, мне легко – у меня ведь ласты как-никак, – те же снегоступы. Как шлось Шерлоку Заю, не спрашивал, но было заметно, что лапы у него проваливаются в снег, и ему приходится нелегко. Можно было, разумеется, пройти по тропинке, но нам не терпелось поскорее попасть на место, и мы решили срезать приличный угол напрямик через нехоженый лес. Вот и мучились теперь. Вернее, мучился Шерлок Зай, а мне приходилось его дожидаться, когда же он выберется из очередного сугроба.
В общем, к нужной нам ели мы добрались не раньше, чем через час с небольшим. Солнце уже успело подняться довольно высоко над горизонтом, и снежно-белое покрывало слепило нам глаза своим нестерпимым блеском. Стоило нам с моим другом миновать последние деревья на краю леса, как перед нами раскинулось бескрайнее снежное поле, рассеченное надвое лентой реки. Река, разумеется, замерзла, но у нескольких прорубей, видимо, оставленных человеками, кормилась пара лис. Лисы пытались выловить из воды лакомую рыбешку. Они перебегали от проруби к проруби и тыкали в нее чем-то наподобие острог. Судя по их утомленному и крайне недовольному виду, занятие это не имело большого успеха.