Заявка в друзья
Шрифт:
В ожидании мужа Ниночка выставила под цветущей яблоней легкий пластиковый стол, покрыла полимерной скатеркой и зачем-то зажгла две свечи, оставшиеся после Нового года. В закромах отыскалось вино слишком сладкое и терпкое на вкус, но сегодня ей нравилось и такое. Наполнив бокал чуть ли не до краев, половину она пригубила одним махом и остекленевшим взглядом уставилась в темный угол сада, где в общей куче со сваленными ветками догнивали свой век кроличьи клетки.
Ниночка вспомнила дату свадьбы, на пальцах просчитала срочные командировки, долгие новогодние праздники и совместную недельную поездку в Сочи в качестве свадебного подарка от своих родителей, и по всему выходило, что Борис по полмесяца живет неизвестно где. Но измена намного больнее ранила женское сердце, чем предательские ночевки в родительском дома в тепле и уюте. Любви Ниночка уже давно не ощущала, может быть, ее и не было вовсе, а безысходность и плотское влечение успешно заменили столь редкое чувство. Произошла непроизвольная подмена, но она всех устраивала.
Ей хотелось встретить мужа красиво и со вкусом: под цветущей яблоней со свечами, с кровавым вином в бокалах и горячим мясом. Из распахнутого окна времянки неслись вкусные запахи чеснока и грузинской приправы, едва размороженный цыпленок томился на чугунной сковороде. Даже темная южная ночь не смущала Ниночку. От света уличного фонаря сад приобрел оттенок таинственности и первозданной неги, а от свечей на столе полыхали пляшущие тени, и казалось, что в искусственном свете она выглядит эффектно и соблазнительно.
Счет времени был давно потерян, и какая, в принципе, разница – десять часов вечера или пять минут одиннадцатого – главное, чтобы он пришел. Вино в бокале давно закончилось, ужин остывал, и Ниночка уже подумывала съесть свою порцию цыпленка, хотя бы крылышком утолить голод быстрого опьянения и успокоить урчание пустого желудка. Но за дощатым забором мелькнул свет ярких фар, послышался приглушенный рев двигателя. Машина остановилась возле самой калитки.
Нина вскочила со стула и неторопливым шагом направилась по дорожке, прислушиваясь к ночным звукам, пытаясь угадать действие, происходившее за забором. Хлопнула одна дверь, за ней другая, дважды икнула сигнализация, и Ниночка разочарованно остановилась возле дурманящего жасмина. У Бориса машины не было, значит, не он. Тут протяжно проскрипела калитка. В проеме света возникла знакомая фигура.
Каждый раз ей казалось, что муж является к ней, как гость из другой, далекой жизни. Поражала и та элегантность, с которой он непринужденно носил деловые костюмы, тонкие сорочки и модные галстуки, и та манера начать непроизвольный разговор на пустом месте, словно он отсутствовал не три дня, а три минуты. Ниночка даже залюбовалась, как галантно он повесил пиджак на спинку облезлого стула, ослабил галстук и подлил в пустой бокал немного вина.
– Чем будешь кормить, котенок?
Она очнулась от легкого ступора.
За ужином Борис не умолкал, рассказывал последние новости.
– В командировку меня направляют от автосалона. В Армавир завтра еду. Хозяин новый салон открывает, нужно кредитование наладить. Местных менеджеров поднатаскать, то да сё…
– Надолго?
– За неделю должен управиться. Как дела пойдут… А что? Ты возражаешь? – Нежная улыбка растянулась до ушей.
Про свои возражения Ниночка предпочла промолчать, но Борис не дал ей и рта раскрыть.
– Я же машину купил.
– Машину? А деньги откуда?
Он скривился. Ожидал ликование, искреннюю радость, наконец, удивление, а получил всего лишь непонятный испуг, настороженность, и еще ему не понравилась нервная интонация в вопросе о деньгах.
– Родители одолжили, кредит льготный взял, – он хотел снизить градус неприязни и дальше врал, не задумываясь о последствиях.
– Кредит? А чем отдавать? – женские предрассудки с романтического ужина быстро соскочили на сухой коммерческий расчет.
– Так я же работаю. За два года отдам. Небольшой процент, говорю…
Процентов не было и в помине. Машину купили родители, но сказать правду Борис не рискнул. Натянутые отношения, так прочно установившиеся между Ниной и его матерью с первого дня знакомства, отравляли жизнь всем и в первую очередь самому Борису. Из-за этих отношений три месяца он прожил у тетки Тамары в бедных родственниках, а времянка оказалась последним испытанием в семейном укладе, но молодая жена его не тяготила. Чтобы не вызывать бурю недовольства, он отлично приспособился и к утомительным всплескам материнской любви, и к подозрительно холодным встречам Ниночки, но принимал все за часть какой-то выдуманной игры и менять что-либо в удобном распорядке не собирался.
– Ты представляешь, котенок, у нас своя машина. Поедем завтра, куда захотим. Хочешь на речку, хочешь в лес, а хочешь на море. Удобно, комфортно, первый класс! Сейчас темно, а утром увидишь машинку, спасибо скажешь.
Но Нина настроение мужа не поддержала, отстраненным взглядом уставилась на пустой бокал и молчала. Борис осмотрел ночной сад, вдохнул полной грудью теплый, сладкий запах цветов.
– Хорошо тут. Красиво. Яблоки летом созреют. Ну что, спать идем?
Хозяйская времянка делилась на две крохотные комнаты. В первой располагался стол с электроплитой и холодильник, кухонная утварь размещалась в навесном шкафу. Здесь же, в отгороженном углу, дядька Илья установил простенькую душевую кабинку с двадцатилитровым баком для горячей воды. Во второй комнате, где вместо полноценной двери провисла ситцевая занавеска, поместился старый диван, перекошенный шкаф для одежды, этажерка с полками. Поселившись в таком примитивном жилище, Ниночка домашним уютом его так и не обустроила, а назло тетке старалась подчеркнуть всю убогость «подходящего варианта», лишний раз упрекая родственницу в необъективности. Во времянке все время чем-то пахло. То ли клопами, то ли мышами, то ли отсыревшей глиной турлучных стен, и запах раздражал Ниночку сильнее собственного мужа.
На единственном окошке покачивались занавески, белым дымком чадила индийская пирамидка, но сквозным ветром благовония уносились через распахнутое окно в сад. На раскладном диване Ниночка давно постелила свежую простыню, разложила взбитые подушки. По росту диван подходил только ей, а ноги Бориса чуть свешивались, и ему приходилось все время сгибать их в коленях. Угловатое телосложение мужа доставляло постоянное неудобство. Слишком длинные ноги напоминали циркульные ножки, а локти и коленки были так остры, что походили на осколки стекла.
В объятиях мужа она никогда не ощущала той истомы, которую должна была чувствовать влюбленная женщина. Не имея опыта, все принимала на веру: и тот пресловутый размер, о котором напомнила Надька Шмякина, и ту неожиданную фригидность, случившуюся с ней в первый день интимной жизни. Но больше всего раздражали поцелуи, которыми неумелый любовник не возбуждал страстное желание партнерши, а гасил в едва зародившейся искре. Проникая в женский рот острым языком, Борис непроизвольно наполнял его вязкой слюной, и брезгливая Ниночка от поцелуев старалась увернуться, заменяя их ласками иного рода.