Здесь ради торта
Шрифт:
— Ас, — окончательно киваю я.
Ее губы слегка приоткрываются, приглашая меня войти, а затем она внезапно разрывает связь наших взглядов и спрашивает у бабушки:
— Во сколько сегодня все приезжают?
— В одиннадцать. Твоя мама планирует приготовить на обед свой любимый суп. Я сделаю салат.
Пейсли кивает.
— Хорошо. У меня будет достаточно времени, чтобы взять Клейна на велосипедную прогулку.
— На Старую Лысину?
Моя мама, если бы она была здесь, пошутила бы, что Лозанна называет
Я догадываюсь, что Старая Лысина — это название чего-то, может быть, места, и Пейсли говорит:
— Позже, на неделе. Сегодня я хочу помочь Клейну освоиться на местности. И отвезти его в «Наути Боулз».
— «Наути Боулз»? — спрашиваю я.
Пейсли отвечает:
— Смузи-боулы. Асаи-боулы. Кофе. Вкусная выпечка.
Я оставляю Пейсли допивать кофе, пока готовлюсь. Мы меняемся местами: она готовится, а я проверяю шины велосипеда. Они спущены, но не бойтесь, я также заметил велосипедный насос рядом с надувным матрасом в сарае.
Велосипеды пляжные, один — нежно-розовый, а другой — мятно-зеленый. К розовому велосипеду прикреплена белая корзина, на спицы у него намотаны разноцветные лампочки.
Пейсли находит меня за домом, заканчивающего с последней шиной. На ней белое платье чуть выше колен и с завязками сзади на шее. Она смотрит мне прямо в глаза и говорит:
— У тебя было много работы с накачкой за последние двенадцать часов.
Стоя прямо, с велосипедным насосом в руках, я ищу на ее лице намек на пошлую шутку. Хуже того, она каким-то образом услышала меня прошлой ночью, несмотря на то, что я прижимал руку ко рту в попытке быть бесшумным.
Пейсли берется за ручку велосипеда и перекидывает ногу, поправляя платье, чтобы сесть как следует.
— Выбрось свои мысли из головы, Мэдиган. Сначала ты обвиняешь меня в том, что я взяла с собой в поездку вибратор, а теперь не можешь смириться со словом «накачка»?
Она дразнит меня. Мне это нравится.
Она продолжает.
— Я видела, как твоя кровать сдулась за ночь. Это облегчило мне работу, когда я вставала с кровати сегодня утром, но, вероятно, не лучшим образом сказалось на качестве твоего сна.
Я почесываю лоб большим пальцем.
— Об этом. Оказывается, я только пол ночи плохо спал.
— Почему?
— Утром я проснулся в твоей постели. Вообще-то я не помню, как я туда забрался. Но, да. Я проснулся рядом с тобой.
Ее глаза сжимаются.
— Я думала, что это сон. Когда я проснулась, я решила, что мне это приснилось.
— Значит, ты помнишь, как я лег рядом?
Она кивает.
— Смутно, но да. Ты откинул одеяло и забрался внутрь. Ты не сказал ни слова, но ты, — ее глаза вспыхивают, как будто ее осенило, — ты притянул меня к себе.
Я качаю головой, прежде чем она заканчивает предложение.
— Ты сама прилипла ко мне в какой-то момент
Теперь она сама качает головой.
— Ложь. Все это.
Я пристально смотрю на нее. Она так же смотрит на меня с тем же решительным выражением, которое я чувствую на своем лице. Тупик.
— Согласны не соглашаться? — я протягиваю ей руку.
Она смотрит на нее, резко вздернув подбородок.
— Никогда.
Пейсли отталкивается, крутя педали по подъездной дорожке. Ее белый сарафан длиной до колен трепещет от создаваемого ею ветерка.
На велосипеде она выглядит чертовски мило, хвостик раскачивается, а солнце светит на нее. Я быстро достаю из кармана телефон и делаю снимок. Позже я отправлю его Сесили.
Перекинув ногу через зеленый велосипед, я отправляюсь вслед за ней.
Мы отправляемся на север, прочь от пляжа. Вскоре растительность уступает место живым дубам, густым и зеленым. Солнечный свет проникает сквозь листву, сквозь ветви и освещает дорожку. Мимо проезжают гольф-кары, каждый водитель поднимает руку в знак приветствия.
Я еду в футе позади Пейсли и немного слева от нее, так что я нахожусь на дороге больше, чем она. Она улыбается, пока едет, ее лицо светлое и открытое. Беззаботная и счастливая, Пейсли ведет нас по дороге, замедляя ход, когда мы подъезжаем к лужайке.
Я останавливаюсь рядом с ней, мой взгляд поднимается все выше и выше, пока не достигает вершины маяка перед нами.
— Старая Лысина, — объявляет она. — Это самый старый действующий маяк в Северной Каролине. Он уже давно не работает, но люди могут забраться на его вершину.
— Мы заберемся туда?
— В другой день, — говорит Пейсли, перемещаясь в сторону на велосипеде, чтобы выехать на тропинку. — «Наути Боулз» ждет.
В центре острова расположился ряд магазинов. Одежда, кафе, продукты, вино и «Наути Боулз». Мы ставим велосипеды на велопарковку у входа, и я осматриваюсь, пока Пейсли идет впереди по кирпичной дорожке. Солнце заливает патио перед домом, падая на растения в горшках, стоящих у входа.
Пейсли ждет, приоткрыв дверь, и наблюдает за мной.
— Мне нравится наблюдать, как ты подмечаешь все, что видишь.
— Я хочу все запомнить.
Я перевожу взгляд с деревьев, колышущихся над головой, и нахожу Пейсли. Голова наклонена, уголки губ с левой стороны слегка изогнуты.
Все. Особенно мягкость взгляда Пейсли, океанский цвет ее глаз, то, как платье обтекает ее изгибы.
Прижав руку к открытой двери над головой Пейсли, я жду, когда она войдет в кафе. Но она не входит. Она проводит мгновение под моим взглядом, больше похожее сразу на десятки таких, достаточно близко, чтобы до меня донесся ее аромат апельсиновых цветов.