Здесь ради торта
Шрифт:
Пейсли толкает меня плечом.
— Что у тебя с отцом?
Я знал, что это произойдет. Мне удавалось избегать этого так долго только потому, что Пейсли уважительно относилась к моим границам, осторожно отступая, когда чувствовала, что подошла слишком близко.
Я откладываю почти пустой контейнер со спагетти. Начинаем.
— В детстве у меня была тяжелая дислексия.
Пейсли удивленно моргает. Она молчит, ожидая, что я продолжу.
— Я знаю, ты бы так не подумала, учитывая, сколько времени я провожу рядом с книгами. Я много работал, чтобы преодолеть это, — я смотрю на темную воду, легко представляя лицо отца, чувствуя его присутствие,
Пейсли резко вдыхает, прикрывая рот ладонью.
— Я знаю. Это ужасно. То, что он сказал. Как он себя вел. Вскоре после этого он ушел. Мне казалось, что это моя вина, но мама сказала, что он сделал нам всем одолжение. В любом случае, она настоящий чемпион в этой печальной истории. Она прошла через весь процесс, чтобы добиться для меня индивидуальной образовательной программы. Благодаря ей меня приняли в школу, специально предназначенную для детей с дислексией. Но это было дорого, и даже с помощью государства было почти невозможно оплатить оставшуюся часть обучения. Но она справилась. Я не знаю как. Когда я думаю о том, чего ей, должно быть, не хватало, — жжение появляется в глубине моих глаз, — зная, как она жертвовала собой? Мне хочется найти отца, посмотреть ему в глаза и сказать, что он не победил. Он неудачник во всем этом.
— Да, это точно, — страстно настаивает Пейсли.
— Я знаю.
— Ты слышал о нем что-нибудь с тех пор, как он уехал?
— То тут, то там. Моя мама была единственным опекуном. Он платил алименты, пока нам не исполнилось восемнадцать.
— Когда ты видел его последний раз?
— Я столкнулся с ним на выставке дорогих автомобилей. Он был там с другом. С женщиной, — теперь я четко вижу, как он выглядел в тот день. Как брошюра о мероприятии торчала из его заднего кармана, вся согнутая, прежде чем он ее спрятал. Я сразу понял, что это он, даже со спины. — Он выглядел несчастным, и все, что я мог подумать, — это то, что он сделал это впустую. Какой смысл ему был сбегать из семьи, если он даже не собирался быть счастливым?
— Ты говорил с ним?
— Нет. Он поднял голову и увидел меня. Он кивнул мне, — я вытаскиваю пробку из бутылки вина и отпиваю из нее. — Он просто кивнул.
По сей день я не могу понять, рад ли я тому, что он оставил меня, или в ужасе.
— Что это, черт возьми, такое? — говорит Пейсли, повышая голос. — Если раньше я думала, что вкладываюсь в твою маркетинговую кампанию, то теперь я удваиваю свои усилия. Мы сделаем тебя опубликованным автором, Клейн, — она ткнула пальцем в землю. — Я найду адрес твоего отца и отправлю ему копию твоей первой книги. С фотографией моего среднего пальца.
Я не могу не улыбнуться ее суровым бровям и пылкому
— Это мило — то, как ты меня защищаешь.
— Никто не имеет права так с тобой обращаться, Клейн. Никто. И я с радостью найду твоего отца и скажу ему, что он упустил.
Полумесяц посылает дугу света на лицо Пейсли. Ее глаза стали как у воина, женщины с внутренней стойкостью и силой, готовой вступить в бой. Я тянусь к ней, заключая ее в свои объятия. Она прижимается ко мне, доверяя мне, пока я укладываю ее обратно на покрывало. Опираясь на одно предплечье, я смотрю на нее сверху вниз, наслаждаясь красотой ее лица и ее души.
— Мне нравится, что ты хочешь заступиться за меня.
Она хмурится.
— Мне не нравится мысль о том, что кто-то был недобр к тебе, даже если это было почти двадцать лет назад.
— Мне не понравилось, как твой отец принизил твою работу сегодня вечером. Помимо всего прочего.
Она кивает, и ее волосы слетают на покрывало.
— Я видела, как трудно тебе было удержаться, чтобы не сказать что-нибудь.
— Ты пнула меня ногой как раз в тот момент, когда я был готов сорваться, — кончиком пальца я убираю волосы с ее лба. — Ты хорошо держалась там.
— Это был первый раз, когда я так противостояла ему, — ее глаза изучают мое лицо. — Это было чертовски приятно.
— Не сомневаюсь.
Пейсли поворачивает голову, и ее взгляд находит океан.
Волны бьются о берег, и это самый успокаивающий звук. Она молчит целую минуту, прежде чем сказать:
— Что думаешь о том, чтобы заняться кайтбордингом завтра утром?
— Кайтбординг?
— Большой воздушный змей тянет тебя над водой, пока ты катаешься на доске.
— Хм… — мне не нравится идея не знать, что находится подо мной, но я быстро привыкаю к улыбке Пейсли, когда она знакомит меня с еще одним из своих любимых островных развлечений.
— Я сделаю это, — подтверждаю я.
— Клейн?
— Да?
— Я уже некоторое время хочу, чтобы ты меня поцеловал. А потом, когда мы будем ложиться спать, даже не думай лечь на надувном матрасе, который, как мы знаем, сдуется.
Сердце трепещет в груди.
— Как пожелаешь.
Я делаю в точности то, о чем она попросила.
Как я мог этого не сделать?
Клейн Мэдиган
@kleinthewriter
Место действия следующего романа: маяк в дождливую погоду.
21 комментарий. 3к лайков. 8 репостов.
ГЛАВА 29
Пейсли
— Сильно болит?
Мои руки обхватывают талию Клейна, позволяя ему опираться на меня, когда он, прихрамывая, сходит с гольф-кара перед домом.
Клейн вздрагивает, когда переносит вес на правую ногу.
— Больше, чем укус пчелы.
Меня трижды в жизни жалили пчелы, так что я понимаю хотя бы часть того, что он чувствует.
— Я до сих пор не могу поверить, что тебя ужалила медуза. Я всю жизнь плаваю в одних и тех же водах и ни разу не была близка к ним.
После катания на кайтбордах мы с Клейном решили провести некоторое время на пляже. Я осталась на берегу, а он рискнул зайти в воду. На глубине, едва достаточной для того, чтобы коснуться дна, глаза Клейна внезапно вспыхнули, и он откинул голову назад. Прикрыв глаза рукой, чтобы заслонить солнце, я наблюдала, как Клейн направлялся ко мне с гримасой, искажающей его лицо.
— Повезло мне, — произносит он, поворачиваясь, чтобы посмотреть на свою правую голень. На его коже краснеет и распухает длинная линия, похожая на щупальце.