Здесь ради торта

Милликин Дженнифер

— Ублюдок, — говорит он.

— Ага, — скандирую я, принимая участие в обзывательствах. — Медуза-засранец, — мы оказываемся у подножия лестницы. — Как ты смотришь на то, чтобы подняться по ней?

Клейн выдыхает.

— У меня нет особого выбора, если только я не планирую спать на улице.

— Я бы спала с тобой на улице. Там может быть прохладно, но мы можем взять пару дополнительных одеял, и все будет в порядке.

— Ты милая, — Клейн наклоняется и целует меня в лоб, и мои внутренности немного тают. — Ты

очень волновалась за меня, когда это случилось.

— Ну, да. Сначала я подумала, что это акула.

Клейн бледнеет.

— Акула? Они здесь часто встречаются?

— Эм, нет?

— Ты ужасная лгунья.

— Надеюсь, ты не прав, иначе нам предстоит нелегкая битва до конца недели.

Клейн пытается улыбнуться, но у него получается только гримаса.

— Давай, — мягко подталкиваю я его. — Чем быстрее мы доставим тебя в нашу комнату, тем быстрее я смогу дать тебе обезболивающее и наполнить ванную горячей водой.

Как только я смогла достать телефон из пляжной сумки, я сразу же посмотрела, как лечить укус медузы.

Медленно, но мы добираемся до дома. Сначала мы сталкиваемся с моей мамой, которая говорит нам приложить к укусу уксус. Затем бабушка говорит нам, что оставит за дверью спальни крем гидрокортизона, если он захочет им воспользоваться. Шейн спрашивает, не хочет ли Клейн выпить рюмку текилы, и Клейн бросает на него взгляд. Шейн отступает, а я делаю мысленную пометку поинтересоваться этим обменом позже. Проходя через гостиную, мы обнаруживаем Спенсера, развалившегося на кресле и смотрящего в свой телефон. Телефон все еще находится перед его лицом, Спенсер смотрит на икру Клейна и говорит голосом, лишенным эмоций:

— Хреново, братан.

На самом деле это заставляет Клейна рассмеяться, а значит, и меня. Я качаю головой, пока мы идем по коридору.

— Позже он, наверное, скажет тебе, что медуза, которая тебя ужалила, просто имба.

— Извини, я не говорю на языке крутых пацанов. Что означает слово «имба»?

— Это значит что-то исключительное. Мне пришлось поискать, когда я в последний раз услышала, как он это сказал. Мне всего двадцать шесть, а я уже вынуждена изучать, о чем говорит молодежь.

— В наше время мы быстро стареем, — Клейн морщится, когда его нога задевает дверную раму спальни, когда мы проходим через нее. — Блять, как больно.

— Еще немного, — призываю я, ведя его в ванную комнату и помогая сесть на край ванны.

Я включаю горячую воду и провожу по ней рукой, жду, пока она не становится почти кипятком.

— На медицинском сайте, который я нашла, говорится, что нужно замочить укус на сорок пять минут в воде, которая настолько горячая, насколько можно выдержать. Такая температура подойдет?

Клейн проверяет воду и кивает.

Я достаю из сумки с туалетными принадлежностями две таблетки обезболивающего, пока ванна не наполняется наполовину. Он проглатывает их без

воды, и я располагаю его так, чтобы он мог опереться на стеклянный душ, соединенный с ванной. Он опускает больную ногу в воду и втягивает воздух между зубами, когда горячая вода обволакивает его икру. Стоя в стороне, я осматриваю всю картину, чтобы убедиться, что все работает.

— Как думаешь, будет лучше, если ты будешь полностью в ванне?

— Возможно, — соглашается он.

— Я могу помочь тебе раздеться. Или, то есть, я уверена, что ты можешь раздеться, но я могу отвернуться и предоставить тебе уединение, а также просто быть здесь, если тебе понадобится помощь.

Клейн смотрит на меня сквозь ресницы. Он выглядит усталым. Разочарованным. Слегка подавленным.

— Я не беспокоюсь о том, что ты получишь зрелище, если у нас на повестке дня есть веселье.

Я останавливаюсь, удивленная.

— Веселье — веселье? Или больше веселье с кайтбордингом?

— Мне на всю жизнь хватило кайтбординга. Я говорю о развлечении только для двух человек, — он указывает на меня. — Человек один, — его палец возвращается к груди. — Человек два.

Меня пронзает предвкушение. Неужели я получу именно то, о чем просила?

— Полагаю, это означает, что ты либо решил, что хватит быть внимательным джентльменом, либо что это не было бы использованием меня в своих интересах.

— Я решил, что это не является использованием тебя. И я буду внимательным джентльменом только тогда, когда ты этого захочешь.

Ухмылка, расплывающаяся по моему лицу, граничит со смущением. Клянусь, если бы у этого мужчины не было укуса медузы, я бы набросилась на него прямо сейчас.

Я подхожу к бортику ванны.

— Сначала рубашка, Папочка Слова.

Клейн гримасничает.

— Папочка Слова?

— Сесили, — объясняю я, и он кивает.

— В этом есть смысл.

Клейн может снять рубашку сам, так что я здесь только для моральной поддержки. Но мне так хочется прикоснуться к нему, провести руками по прессу, который был выставлен на всеобщее обозрение на пляже, что я навязываю ему свою ненужную помощь. Он смеется, когда я провожу ногтями по его груди. Голова освобождается от рубашки, и я аккуратно складываю вещь на табурете возле ванны, чтобы он мог надеть ее, когда вылезет.

— Дальше шорты, — говорю я и стараюсь вести себя бесстрастно, как будто я медсестра и вижу такое так часто, что у меня к этому иммунитет.

Клейн засовывает большие пальцы в пояс своих шорт, затем делает паузу.

— Это плавки, так что я, наверное, могу просто остаться в них.

Я делаю вид, что ничего страшного не происходит, но если быть честный с самой собой, то я определенно хотела бы получить предварительный просмотр.

— Тебе решать, Мастер Слова.

Он опускается в ванну в шортах.