Здравствуй, ад!
Шрифт:
Вместо тупого бардака — уютненькая камера, логичная, необходимая, Как сон, неколебимая, как стены Дита. Не Аракчеев, не Угрюм-Бурчеев, ни Иуда-Троцкий, не похлебочный позитивизм с его наивным «здравым смыслом»… Нет, нет, совсем иное дело! Выше, чем бюрократия. Тоньше, чем технократия. Превосходящая любые — кратии, — архии, — измы.
Человек изучался со всех сторон, со всех своих концов, во всей своей тотальности, включая и его историю. Итогом изучения и была теория, великая Теория Коллектива, следуя которой наше засранное пекло становилось подлинно научным адом, без эксцессов, экстремизма и всех прочих «эксов».
Такая мысль была под силу только сумасшедшему. Да он им, в сущности, и был, Доктор Паук. По ночам он вел беседы с привиденьями, очевидно, на свои излюбленные темы. Он почти не спал, он и ночью плел свою паутину, в течение долгих лет наедине со своим безумием. Лишь по сильной пьянке он мог проговориться. Да и то не до конца. Его бдительность, недоверие, подозрительность были поистине паучьими.
В Академии Паук он считался авторитетом. Научные кузнечики, сороконожки и даже тысяченожки, не говоря уже о божьих одуванчиках и бабочках-стрекозках, опасались козней Паука и ему, Пауку, уступали. Казалось бы, для его параноической Теории открыты все дороги, но… Он сам запутался в своей же паутине. Вот уже два десятка лет минуло с тех пор, как он связался с первым звеном своей сети — и никак не мог распутать его до победного конца… А ведь этих звеньев в сети предполагался не один десяток.
Порой он понимал, что дело его — гиблое. Нет, ему самому не успеть. Завещать свое дело другому? Кому? Где гарантия, что наследник не окажется предателем, провокатором, иудою (а провокаторы, предатели, иуды мерещились Доктору Пауку везде)? Авантюрист мог спекулировать, провокатор — спровоцировать, иуда — предать. Великую идею так легко опошлить, обесценить, погубить, опорочить!
Везде были враги. Или — предатели. Своим сообщникам, ни одному, Доктор Паук не верил ни на йоту. В любую минуту они могли переметнуться во враждебный лагерь и тем самым все погубить… Нет, надо было бдеть, бдеть во все глаза и уши!
И он барахтался, возясь с иероглифами, чувствуя, что время неумолимо идет, а цель все так же далека, как два десятка лет назад… Но он уже не мог покинуть их, крючки-закорючки, он по уши увяз в них, и ему лишь оставалось патетически выкрикивать:
— Черт меня подери, я ухлопаю жизнь на это, но добьюсь своего!
А речь шла об очередной порции значков, написанных бог знает кем, когда, зачем и почему. Может быть, бессмысленных, не нужных ни чертям, ни людям (хотя черти уважали древнюю историю, ибо она неукоснительно должна была доказывать древность, логичность, справедливость всех мероприятий Люцифера, да притом еще предостерегать от нежелательных эксцессов, некогда происходивших, ломавших заданный ритм).
Доктор Паук ходил на службу в Банку, большую зеленую банку-музей, наполненный реликвиями, младенцами-уродами в спирту, деревяшками с островов Каннибалии, макетами желтолицых, краснокожих, темнокожих, пучеглазыми идолами, чудищами, луками и стрелами, бумерангами, свадебными нарядами, схемами, картами и прочей мишурой при этикетках.
Тут, в Банке, кипели свои насекомые страсти. Тут вот уже вторую сотню лет описывали и никак не могли описать до конца все эти побрякушки эскимосо-папуасских зулусов. Описания сопровождались кучею цитат и сносок типа; «оп. цит», «ср.», «указ. соч.», «см.», «и др.». Все это именовалось Наукою.
Доктор Паук был здесь в своей родной стихии: среди коридорного жужжания интриг, заспиртованных уродцев, законсервированных вещей, короче — среди трупов.
Жу-жу-жу! — и петельку ручкой.
Жу-жу-жу! — и еще одну рецензию, закрытую.
Жу-жу-жу! — открытую рецензию.
Жу-жу-жу! — Икс сказал Игреку.
Жу-жу-жу! — Зет это слышал.
Жу-жу-жу! — Сложнейший переплет.
Жу-жу-жу! — Икс видел Зет и слышал Эм — вновь новый переплет!
Жу-жу-жу! — нужно позвонить Эл, понаушничать Эр, пригрозить Зет, улестить Игрека.
Жу-жу-жу!… — Ах, черт! Ведь Игрек в летнем отпуску.
Жу-жу-жу! — новое осложнение. Надо искать дублера.
Жу-жу-жу! — кандидатура — Икс…
В Банке обитали насекомые разных видов. Почти все они остерегались Паука. По причинам вполне понятным. Челюсти у него были зубастые, характер — злобный и злопамятный. А безумие давало уйму преимуществ в борьбе.
Почти все обитатели Банки были полубезумны. Но в меру, в рамках мелкого бытового «с приветом». Никто не хотел ухлопывать жизнь на описание трех масок алеутов или расшифровку двух десятков закорюк сомнительного свойства. Обитатели Банки тратили на них лишь служебное время, да и то — при вычете разговоров о том-сем. Где им тягаться с маниями Паука! И они прекрасно понимали это.
Банку финансировали черти. Обитателям ее было поручено: всеми уродцами, побрякушками и закорюками доказывать правоту Люцифера. Текущую правоту: она постоянно менялась, и науке приходилось то и дело финтить, меняя черное на белое (разумеется, со всеми ссылками «оп. цит», «см.», «и др.»). Кроме текущей правоты, имелась еще и правота постоянная. Здесь было легче: все давным-давно решено, надежно и навечно, заприходовано и отлито в свинце. Оставалось лишь иллюстрирование: наука говорит, что черти всегда правы, и, как сказал товарищ Люцифер, том восьмой, страница девятая… Легкий хлеб!
И при всем при этом они были дьявольски самолюбивы. Они считали, что и в самом деле открывают истину, что описывание ошейников и древних идолов действительно кому-то интересно, что это в самом деле настоящая наука… ОНИ! — зависящие от чертей, чертям служащие, чертями поощряемые, преданные всей душой Законам Люциферовым… ОНИ! — без тени юмора считающие себя новыми оракулами, жрецами истины!
По указаниям чертей они боролись против всяких извращений, крупных и мелких. За крупные сажали. А мелкими были Атлантиды, Лемурии, прочая мистика. Человек должен жить на известных материках! Все они прекрасно оборудованы под ад. Ад был, ад есть, ад будет — это так импонировало правящим Рогатым. Они чувствовали себя покорителями вселенной, венцом развития материи.
…Мое хождение в Банку, где который год плел свои липкие цепкие нити Доктор Паук, длилось долго. Это был какой-то мазохизм: я не получал за работу ни денег, ни даже спасибо, я работал на Паука за здорово живешь. При этом находясь под подозрением: Доктор Паук считал меня шпионом, подосланным не то тайными врагами на Земле, не то откуда-то из космоса, не то от Академии Паук. Специально подослан, дабы выведать сокровенные паучьи тайны.
Я исписывал десятки страниц, превращая в колонки цифр иероглифы, корпя над мертвыми немыми буквами — вместо того чтобы писать свои, живые, буквы. День уходил за днем, неделя за неделей. Словно муха, я бился в цепкой паутине. Ничто меня не держало: ни служба, ни долг, ни контракт. Просто-напросто с завидной пунктуальностью я приходил в Банку и выслушивал очередную порцию заданий, что давал мне Доктор Паук. Я послушно выполнял их паучьи задания, я был загипнотизирован, я действовал, как зомби, как механическая кукла, я жил, как автомат, на добровольной службе без зарплаты.