Зеркало для героев
Шрифт:
– Я буду очень-очень ждать этого письма, – с замирающим сердцем сказала она. Муж был тронут и обещал написать, как только приедет.
– Смотри, что ты заставил меня сделать, Джеремайя, – прошептала она, когда его поезд отошел от перрона.
Присцилла открыла глаза, села и дернула шнур звонка у кровати. Через пару минут, кланяясь, вошла молодая китаянка.
Если мадам желает отправить письмо в Англию, то кто-нибудь из служащих отнесет его на почту. И позаботится о конверте и марках, если мадам некогда. Нет, она здесь работает не очень давно, чуть
Поклонившись, девушка вышла.
Прис прижала руку к груди, мир бился в тяжелом ритме ее сердца.
– Саомин, – сказала она в пустоту. – Прости меня. Пожалуйста, прости. Я их найду.
Она переоделась и вышла в белую жару сингапурского вечера, полную сырых и горячих запахов, многоязыких криков торговцев, смеха и разговоров гуляющей публики. Швейцар в дверях отеля махнул рукой – и к Присцилле из толпы ожидающих неподалеку с повозками подбежал рикша, крепкий молодой малаец в белой соломенной шляпе. Присцилла уже ехала на таком из порта, и хотя то, что в повозку запряжен человек, по-прежнему казалось ей странным, она залезла в маленький экипаж.
Рикша тут же двинулся с места, будто сам знал, куда ее везти. Присцилла вспомнила, как на пароходе Юджин рассказывал ей о буддийском «потоке» – течении под поверхностью мироздания, которое, если с ним не бороться, приводит все вещи к равновесию. Она мысленно попросила Саомин ей помочь, направить поиск. И немного помолилась. И чуть-чуть, украдкой, опять подумала о Юджине Монке.
Повозка остановилась – рикша пережидал обоз с рыбой. Повернув голову, Присцилла увидела знакомую неказистую фигуру – служанка миссис Ли с парохода стояла на углу с баулом в руках и с выражением страдальческой покорности на широком лице. Присцилла поймала ее взгляд, махнула рукой. Женщина подошла.
– Что с тобой случилось? – спросила Присцилла.
– Госпожа уволила, – пожала плечами та. – Жить нету где. Думаю, что делать.
– Мне нужна служанка, – сказала Присцилла. – Как тебя зовут?
Через минуту рикша вез уже двоих. Женщину звали Мэйли, что означало «прекрасная слива». Родители надеялись на лучшее, но она и до оспы была некрасива, хотя это ничего, она уже привыкла.
– Мэйли, мне нужно найти одну семью, – сказала Прис. – Но я не знаю, как. Женщина умерла четыре месяца назад. Она была горничной в отеле «Рафлз». Ее звали Саомин…
– Я знала Ду Саомин, – кивнула Мэйли. – Она жила с белым мужчиной. Французом. Плохой человек. Много курит опиум. Саомин была полукровка и сирота, иначе бы с ним не спуталась. Жаль, что умерла.
Присцилла воспрянула духом. Поток принес ее к Мэйли, приведет и к детям.
– Да, были дети, – пожала плечами китаянка. – Девочки, маленькие еще. Но я была год в Англии, не знаю новостей. Наверное, подросли, если не умерли. В том районе вода плохая, дети много умирают.
Присцилла схватила ее за руки, сжала.
– Мы можем туда поехать? – спросила она с надеждой. – Ты поможешь мне их найти, Мэйли?
– Темно скоро, – ответила та. – Плохой район. Завтра утром поедем?
Присцилла задумалась. Рикша вез их по набережной, океан сиял глубокой синевой, вокруг проносились другие повозки – с пышно одетыми европейцами, с богатыми китайцами в ярких шелках и парче. Трое высоких сикхов в одеждах из белоснежного муслина стояли у перил и разговаривали, жестикулируя. Прошла очень грациозная малайка в ярко-желтом саронге. От красок и движения рябило в глазах. Потом потемнело, сердце стиснуло.
– Нет, – сказала Присцилла. – Сегодня, сейчас, быстрее.
– Оой! – крикнула Мэйли, и рикша остановился так резко, что всаднику, ехавшему позади, пришлось осадить лошадь. Китаянка что-то объяснила, рикша повернул оглобли повозки. Побежал быстро, а Присцилле все казалось, будто тень Саомин стелется за ними, погоняет, торопит.
Рикша остановился там, где кончалась мостовая, махнул рукой – дальше не проехать. Присцилла попросила его подождать, подобрала юбки, пошла по скользкой грязи.
Дом не выглядел лачугой, но был узок и очень неухожен. Дверь открылась нескоро. Мужчина, явный европеец, был очень худ и по самые глаза зарос неопрятной темной бородой. Он осмотрел их, подозрительно сощурившись.
– Я не вас ждал, – сказал он по-французски. – Чего вам?
– Я жила по соседству, – сказала Мэйли. – Давно. Пришла спросить про Саомин, вашу мертвую женщину.
Щека у француза дернулась, синие глаза сверкнули.
– Я жду важных людей, – сказал он. – Уходите.
Он начал закрывать дверь, но Присцилла выставила вперед ногу.
– Я заплачу, – сказала она. – Я хочу увидеть детей.
Француз облизнул губы.
– Англичанка? – сказал он. – Сколько заплатишь?
– Два фунта.
– Три, – ответил он и, дождавшись ее кивка, посторонился и пропустил их в дом.
Было грязно, в воздухе витал сладковатый дымный запах.
– Опий, – сказала Мэйли, увидев, что Присцилла принюхивается.
– Не ваше дело, – бросил француз, не оборачиваясь. – Эй, вы! Зое, Ирен!
Из-за невысокого бамбукового шкафа вышли две девочки лет пяти-шести, в простых хлопковых платьях, порванных и грязных. Молча встали посреди комнаты. Присцилла смотрела на них с бьющимся сердцем.
– Вот дети, – сказал их отец. – Давайте три фунта и о’ревуар.
Ирис сглотнула. Она смотрела на девочек, осиротевших по ее вине.
– Я бы хотела их забрать, – внезапно вырвалось у нее. – Я удочерю и воспитаю их. Вы, кажется, не сильно этим озабочены.
Француз расхохотался, запрокинув голову. Во рту у него почти не было зубов.
– Я бы с вами, мадам, поторговался, – сказал он, отсмеявшись, – но на этот товар уже есть покупатель. За ними вот-вот придут. Я много должен некоторым уважаемым китайцам, – он отвесил в сторону Мэйли шутовской полупоклон.