Зеркало миров
Шрифт:
— Уйдите с дороги! — резко закричала Теноктрис.
Кэшел не понимал, о чем она говорит, пока не понял, что четверо солдат оказались там, что раньше было пустым пространством. Они вытянули руки, готовые принять у него блок, как сделали бы, если бы его поднимали их друзья. Солдаты быстро двинулись в сторону, когда увидели, что происходит, но камень был совсем близко.
Даже Кэшел не смог удержать такой вес одними кончиками пальцев, когда запустил его в полет, но он смог затормозить его настолько, что солдаты успели отскочить, прежде чем камень ударился о землю и покатился прочь.
— Извините, — сказал Кэшел. Его дыхание стало тяжелым, как из-за того, что он случайно чуть не покалечил пару человек, так и из-за веса камня. — Я не ожидал, что там кто-нибудь будет.
— Клянусь пресвятой Владычицей, — сказал один из солдат, который чуть было, не оказался не в том месте. В его голосе не было злости. — Если ты можешь так метать камни, может, нам взять тебя с собой вместо катапульты, а?
— Извините, — смущенно повторил Кэшел. — Из меня не получится хорошего солдата. Мужчины рассмеялись. Кэшел понял, что это была шутка, но все было в порядке, поскольку они подумали, что он тоже шутит.
Теноктрис спустилась по отрытой траншее, неся свою сумку со снаряжением и посох. Обычно Кэшел или кто-нибудь другой нес ее сумку, но на самом деле Теноктрис была намного сильнее, чем можно было подумать, глядя на нее.
— Пожалуйста, заходи внутрь, Кэшел, — сказала она, протягивая ему посох. Хотя она улыбалась, она также напоминала ему, что он стоит у нее на пути. — Я совершенно уверена, что мне было бы легче сдвинуть каменную дверь, чем тебя.
— Да, мэм, — ответил Кэшел. Он взял сумку и, держа ее перед собой, сгорбившись, вошел в дверной проем. — Осторожно, здесь ступенька вниз.
Хотя воздух внутри был прохладным, он был сухим и затхлым, а не промозглым, как ожидал Кэшел. Крытый проход длиной в два шага вел к дверному проему со столбами и перемычкой. Все это было высечено из цельной скалы. За входом была ступенька, ведущая вниз, в усыпальницу. Кэшел мог стоять там прямо. Теноктрис последовала за ним. С обеих сторон стояли низкие скамейки. У каждой были ножки и каркас, но все это было из камня.
Одна скамья была пустой; на другой стоял каменный гроб, крышка которого была сброшена. Она разбилась, когда ударилась об пол. Кэшел заглянул внутрь. Гроб был пуст. В данный момент в гробнице было достаточно света, чтобы все разглядеть. Дверь и траншея за ним располагались строго на западе, так что низкое солнце проникало прямо внутрь.
Теноктрис огляделась вокруг с задорной жизнерадостностью птички-крапивника. Она посмотрела на потолок, затем коснулась резьбы на гробу кончиками пальцев.
— Куда мне лучше положить вашу сумку, Теноктрис? — спросил Кэшел. Он поднял сумку, чтобы привлечь к ней внимание.
— О, просто поставь ее на другую скамейку, если не возражаешь, — ответила она, еще раз быстро кивнув. — Теперь я уверена, что мне не понадобятся инструменты, чтобы вызвать бывшего резидента. Я не до конца понимала, насколько он силен, Кэшел. Она улыбнулась так, что в этот момент стала больше похожа на щенка, чем на птичку. Затем добавила: — Я бы сказала, какой он могущественный, хотя на данный момент его нет в этом мире.
— Это проблема? — спросил Кэшел. Он рефлекторно немного расставил ноги. Здесь было бы тесновато драться посохом, но прямой удар концом мог бы быстро покончить с делом, даже если бы не было места для трюков и вращений.
— Нет, совсем наоборот, — ответила Теноктрис, но ее улыбка казалась почти вымученной. — В конце концов, мы пришли сюда, чтобы обрести могущественного союзника. Хм, я думаю, мне все-таки нужно кое-что из сумки; лампу.
Пока Теноктрис рылась в сумке, Кэшел смотрел на гроб. Он был сделан из алебастра, вырезанного настолько тонко, что, должно быть, можно было видеть свет сквозь него, когда он был только что отполирован. Даже защищенный под землей, он имел морозный вид, который приобретает мрамор, когда некоторое время находится на открытом воздухе.
Длинная сторона гроба, обращенная к Кэшелу, была украшена изображениями людей, находящимися в городе. Когда он внимательно присмотрелся к резьбе, то увидел, что все они были мертвы или умирали; похоже, от чумы. Некоторые распростерлись у алтарей перед храмами, некоторые лежали в постелях или на улицах. Семья держалась за руки на плоской крыше, все были мертвы. Кэшел вообще любил скульптуры так же сильно, как и картины. Однако эта ему не понравилась. Он предположил, что ему бы не понравился человек, который хотел, чтобы это было на его гробу.
Он обошел вокруг, чтобы посмотреть на конец гроба, со стороны дверного проема. На резьбе снова были изображены мертвые люди, на этот раз разорванные куницами на куски. Казалось, не было особого смысла смотреть на другой конец, не говоря уже о том, чтобы беспокоиться о той стороне, которая прилегает к стене.
Лампа Теноктрис была плоской глиняной, такой же, как в любом доме в деревушке Барка — или где бы то ни было еще, — за исключением того, что посередине, вокруг отверстия для масла, были вылеплены слова, написанные витиеватым старинным шрифтом. Она наполнила лампу из закупоренной бутылки, которая тоже была у нее в сумке. Теперь она указала пальцем на фитиль, который загорелся, синим волшебным светом.
— Ну вот, — сказала она, поворачиваясь к Кэшелу с довольной улыбкой. — Прежде чем я заберусь в саркофаг, Кэшел, я хочу попросить тебя об одолжении. Теноктрис снова достала медальон из-под своей мантии. Она мгновение рассматривала его, держа на ладони, затем подняла над головой на тонкой золотой цепочке. — Пожалуйста, сохрани его, мой дорогой, — попросила она. Затем поджала губы, коснулась защелки и раздвинула две створки золотого изделия. С каждой стороны на диске из слоновой кости было нарисовано лицо. Они были маленькими, и солнце быстро садилось, но Кэшел рассмотрел, что это мужчина и женщина.
— Это мои родители, — сказала Теноктрис. Она закрыла медальон и положила его в левую ладонь Кэшела. — Я не очень хорошо их знала. Боюсь, я, должно быть, была для них испытанием. Она улыбнулась с оттенком мягкой грусти, которую Кэшел видел раньше. — Конечно, не потому, что я была плохой, — объяснила она, — а потому, что я сильно отличалась от них и детей всех их друзей. Я смущала их.
— Теноктрис? — обратился Кэшел. — Как долго мне хранить его для вас? Только сегодня вечером?
— Храни его до тех пор, пока не почувствуешь, что пришло подходящее время вернуть его мне, Кэшел. И если я когда-нибудь перестану быть собой, немедленно уничтожь его. Пообещай мне это. Больше я никому не могу доверить эту обязанность.