Зеркало миров
Шрифт:
— Очень вкусно, Госпожа Деза, — сказала она, хотя, по правде говоря, эль пришелся ей не очень по вкусу. На Хафте хмель не выращивали; Рейз варил биттер для своей пивной с дубровником, который его жена Лора выращивала на своем огороде. Шарина снова взглянула на небо; полумесяц уже взошел, значит, она провела здесь достаточно времени. Она сделала едва заметный жест Масмон. Как и было условлено, помощница достала блокнот с четырьмя листочками из тонко нарезанной древесины вяза. Она наклонила его, чтобы поймать свет ближайшего фонаря, и сказала: — Ваше высочество? Я боюсь, что мы опоздаем на вашу встречу с Канцлером Ройхасом, если в ближайшее время не отправимся туда.
— О боже, ваше высочество! — воскликнула Госпожа Деза. — Вы хотите сказать, что вам еще предстоит поработать сегодня вечером?
— Боюсь, что да, — ответила Шарина. Она улыбнулась, но внезапный прилив усталости превратил выражение ее лица во что-то неожиданно грустное. — Поскольку мой брат с армией, у тех из нас, кто имеет дело с гражданской стороной правительства, много работы.
Третья фигура в костюме танцевала достаточно далеко на площади, чтобы Шарина могла ее как следует разглядеть. Это был длиннолицый зеленокожий гигант, чьи руки волочились бы по булыжной мостовой, если бы человек на ходулях, находящийся внутри костюма, позволил им свисать. Вместо этого он двигал когтистыми руками так, что существо, казалось, набрасывалось на гуляк. Даже предполагая наличие элемента карикатуры в костюме, Шарина не была уверена, что это так.
— Мастер Кейн, этот танцор — демон? — спросила она, указывая на него.
— Не совсем, ваше высочество, — ответил Кейн, явно довольный ответить на вопрос, который не касался эля. — Это людоед, или огр, хотя некоторые говорят, что людоеды — это отродье женщин, которые спали с демонами. Герой Сезир убил людоеда, медведя и морского волка, чтобы спасти колонию, которую он привел из Канбеса. Это согласно Эпосу об Основателях. Вы читали эпос, ваше высочество?
— Частично, — честно ответила Шарина. Но очень маленькими частями, потому что в ее время Эпос был известен только фрагментами. Ни в одной из сохранившихся частей не упоминался Сезир — или остров Канбес, если уж на то пошло. Она вернула кружку Дезе; так как уже опустошила ее. Ей хотелось пить, и с непривычки эль подействовал очень чувствительно.
— Нам действительно пора возвращаться во дворец, — сказала Шарина. Она улыбнулась Главному Бургомистру, затем обвела взглядом всех чиновников и их жен налево и направо. — Было приятно познакомиться с вами и выразить признательность королевства. Когда Шарина повернулась, чтобы идти, окруженной Кровавыми Орлами, танцовщица снова подняла свой щит в диком взмахе. На мгновение Шарине показалось, что в его полированной поверхности она увидела бледного, томного мужчину. Конечно, это должно было быть искаженное отражение.
***
Кэшел стоял на краю озера, слушая, как неподалеку напевают рыбаки, продираясь на своих крошечных каноэ сквозь камыши. Незнакомая яркая звезда всходила на юго-востоке; с тех пор как произошло Изменение, она всходила все раньше каждую ночь. Такой пастух, как Кэшел, очень хорошо познал небеса. Когда он впервые увидел эту звезду, она была частью «Кувшина с водой», созвездия, которое сигнализировало о начале сезона дождей, но через месяц она приблизилась к хвосту «Пантеры».
На корме каждого каноэ сидело по одному мужчине, толкая его вперед шестом; его напарник стоял впереди с длинным копьем. Вместо единого острия у копий были изогнутые наружу бамбуковые пружины с костяными зубцами на внутренних сторонах. Когда рыба поднималась, чтобы посмотреть на фонарь, свисающий с вытянутого носа каноэ, копьеносец наносил удар и ловил барахтающуюся жертву, как челюсти щуки.
Кэшел не был рыбаком, и рыбаки, которых он знал в деревушке Барка, выходили во Внутреннее Море с крючками и длинными лесками. Однако он мог оценить мастерство даже в людях, делающих что-то ему незнакомое, и эти ребята, ловящие рыбу в заросшем тростником месте к югу от Валлеса, очевидно, знали, что делают. Кроме того, ему нравилось, как они пели во время работы. Кэшел петь не умел, но ему всегда было приятно слышать, как его друг Гаррик играет на своей пастушьей свирели, когда они вместе наблюдали за овцами.
— Вот! — твердо сказала Теноктрис, выпрямляясь с корточек, на которых она сидела, делая пометки на земле серебряным стилусом. Они были так близко к берегу, как только могли, и все еще находили почву достаточно твердой, чтобы делать на ней пометки. Теноктрис достала из своей сумки бамбуковую палочку, затем извиняющимся тоном добавила: — Возможно, это пустая трата времени, Кэшел. Мне не следовало забирать тебя у Шарины.
Кэшел пожал плечами и улыбнулся. — Я не возражаю, — ответил он. — И в любом случае, насколько я видел, вы не теряете времени даром, Теноктрис. Он прочистил горло и отвел взгляд, немного смущенный. То, что он собирался сказать, могло прозвучать как хвастовство, а это Кэшелу не нравилось. — Я бы предпочел быть здесь на случай, если, знаете ли, что-нибудь случится, — сказал он. — Я полагаю, вам будет лучше со мной, если что-нибудь случится, чем, если бы вы были с кем-то другим.
Теноктрис тепло улыбнулась. Он не знал, сколько ей лет — наверняка по-настоящему много, — но большую часть времени она прыгала вокруг, чирикая, как воробей. Волшебство изматывало ее, но волшебство изматывало всех, кто им пользовался. Оно измотало даже Кэшела, хотя он и не был волшебником в том смысле, в каком его понимало большинство людей.
Он просто делал что-то, когда это было нужно. Теноктрис была единственной волшебницей, которую Кэшел встречал и которая, как ему казалось, знала, что делает. И к настоящему времени Кэшел встретил больше волшебников, чем мог мечтать за годы своего взросления.
— Итак, — сказал один из стариков, наблюдавших за Кэшелом и Теноктрис, незнакомцами, приехавшими из Валлеса на двуколке. Их было восемь; по подсчетам Кэшела, это была рука и три пальца. — Значит, вы, люди, волшебники?
— Она волшебница, — ответил Кэшел, улыбаясь и кивая в сторону Теноктрис. Она доставала из своего чемодана книги и свитки. Там были и свитки, разрезанные на страницы и переплетенные, которые она называла кодексами. — Большую часть времени я работаю пастухом, но сейчас я помогаю ей. Она моя подруга. Она друг каждого, каждого, кто хочет, чтобы хорошие люди победили.
Света было недостаточно, чтобы читать. Каким бы умным вы ни были — а умнее Теноктрис было немного, — было невозможно разглядеть буквы без лампы. Ей нравилось иметь перед собой слова своих заклинаний, даже, несмотря на то, что она собиралась произносить их по памяти. Это был трюк, аналогичный тому, как Кэшел всегда трижды разминал плечи, прежде чем поднять по-настоящему тяжелый вес.
— Мы не очень-то жалуем волшебников здесь, в Уотертауне, — сказал говоривший местный житель; остальные сдержанно кивнули. — Имей в виду, я ничего не говорю против твоей подруги.