Зеркало времени
Шрифт:
Сегодня нам известны всего четыре строя человеческой психики: люди с нормальным строем психики, животным строем, зомби и с демоническим строем психики. Самый примитивный строй психики животный: питаться, спать, размножаться, отправлять естественные надобности — ничто иное данную особь не увлекает, трудиться заставляют только нужда, голод, жажда. Не работая, как питаться? Еда же, тем более, выпивка — святое дело! Но такого животноподобного человека ещё можно как-то расшевелить, приблизить к разумному, нормальному типу, умело играя на его жизненных интересах. Гораздо труднее сделать это с зомби, придётся полностью перепрограммировать такое задубелое головой существо, с нацеленности на злодейства перенаправить на благодеяния. И практически невозможно внушить демонически ориентированным, жестоким к окружающим, страдальцу или страдалице, что мир вовсе не обязан вращаться вокруг него или неё, во всём угождая и к этой исключительной особи для её удобства
Давайте посмотрим с медицинской точки зрения на явление Христа народу. Вряд ли животноподобный строй психики воспримет призыв Христа чему-то доброму учиться — такого индивида отвлекают от привычного образа жизни, да ещё призывают мыслить! А пьянствовать, а развлекаться, а отдыхать от пьянства и развлечений когда? Зомби и демоны, ещё и учителя, профессионально настаивающие на своём, скорее всего, придут в ярость. И только у детей, что отметил и Христос, ещё не искажённая жизнью психика. Теперь можно вернуться к фарисеям, ессенам и другим социальным слоям и группам. В каких из них остаётся больше взрослых нормальных людей, к которым стоит обращаться, которые только и способны откликнуться? Возможно ли договориться с неразумными? Мы с вами видим, что социологическому опросу людей нормальных и для пользы нормальных должно предшествовать психологическое обследование. А его делают? Нет, не делают! Почему? А в голову не приходит. И обойдётся дороже. Проще не платить, но козырять потом, что, вот, мол, и социологическое обследование нам показало… А ему грош цена! Оно — фикция! Фальшивка для безграмотных.
Ну, обычно и в современных нам людях в тех или иных пропорциях присутствуют четыре названных строя психики, вы сами это знаете, не стану углубляться. Хотя очень интересно понять для разных типов в разных жизненных ситуациях взаимодействие сознания с подсознанием, балансы взаимной активности между древним отделом мозга, свойственным рептилиям, средними слоями, присущими млекопитающим, и корой мозга человека разумного.
Получается, что важнее для нас у Тургенева не то, что старички-романтики были возмутителями общественного равновесия, а нам привычнее сказать, общественного спокойствия, что они, собственно, единственное и делали — его возмущали, — а то, что эти потраченные молью смутьяны являются яркими представителями типа зомби, чья психика с младых ногтей деформирована и изуродована бесполезным образованием и идиотскими требованиями закоснелого общества. Тургенев это увидел и правдиво описал, не всё понимая.
Я выждал удобного момента и спросил:
— Прав ли тогда Базаров, выступая против старичков и говоря при этом, что «порядочный химик в двадцать раз полезнее всякого поэта»?
— Евгений Базаров вовсе не прогрессист, каким хочет казаться, — только взглядом отметив мою памятливость, с прежним увлечением и неизменной уверенностью отвечал Кокорин, — он всего лишь не задумывающийся о пагубных последствиях переносчик модной европейской идеи, нигилизма, и, в первую очередь, не думающий о пагубе, диком вреде для себя лично. Мы видим, что в приведённой Тургеневым информации содержится много логических подмен, хотя бы даже в этой короткой фразе про химика в сравнении с поэтом. Стало быть, не будучи медиком, а всего лишь европейски философствуя, не свободен от воздействия взлелеянной Западом программы нигилизма оказался сам Тургенев, проживший в Европе едва ли не дольше, чем в России. Важнее, что и романтичные старички, которых язвительно критиковал Базаров, поступали так, а не иначе, тоже единственно исходя из тех отживших и никому не нужных знаний, которые на то время были у них в головах и главенствовали. Как интеллектуал, я ценю Тургенева за сообщение им данных о системе знаний в его время, как медик — за психологические срезы через современное ему общество.
По сути, одинаковый патологический строй психики практически объединил Базарова с теми, кого он так сильно критиковал, но сам он своё слияние с ними про-гля-дел.
Я очень хотел бы знать системы знаний, характерные для каждого исторического времени, не только для тургеневского. Но и с этим непросто. Не все из даже великих предков додумались это для нас зафиксировать. Они обладали знанием, но не рассказали потомкам, каким именно. А великие немцы, творя свою классическую философию,
Формулирование полного свода законов логики завершил только в конце двадцатого века великий русский философ Александр Александрович Зиновьев, можно сказать, у всех нас на глазах. А кто об этом, за редким исключением, знает? Человечеству ещё предстоит обучаться тому, что он создал. Но его люто возненавидели и в Европе, и в России за открытую им правду о человеческом обществе. И теперь старательно его замалчивают, делая вид, что нет ни Зиновьева, ни его логики, ни его открытий. Кто они — зомби, демоны, животноподобные?
С печальной усмешкой Кокорин обратился к Акико:
— Так и запишем себе в памяти, госпожа Одо, что, по убеждению обыкновенного русского лекаря, не тургеневского нигилиста Базарова, а дворянина переродившейся Империи, вынужденно живущего вне её пределов майора ООН Кокорина, белый свет, каждый день предлагая нам новое, показывает себя во всей своей красе и утверждает, что всё, что мы видим в окружающем нас мире, обстоит гораздо сложнее, интереснее и привлекательнее, чем трактуют те своды составленных забытыми предками ложных правил, по которым мы должны упрощённо жить в государством и церковью отведённых нам ролях и отдавать себя служению — каждый из нас своему — Отечеству. Границы создались не сами собой, они придуманы искусственно, чтобы каждый хозяйчик, каждый князёк со своими «бояры», разделивши земли и народы, над ними властвовал. Что же нужно бы для гармоничной, полной жизни самым обыкновенным людям, тем же Базарову, Кирсанову, Одо, Макферсону, Кокорину? Наверное, только сама жизнь. Без князей, непрестанно воюющих между собой. Когда воинственных князей не будет, большие войны прекратятся. Начинать увольнять надо с самого воинствующего. К примеру, великий Ганди освободил Индию без войны. Между прочим, не один я так думаю. Вот посмотрите.
Когда в 1918 году наш русский генерал Антон Иванович Деникин собирал силы для похода на красную Москву, в самой Москве деловые люди занимались тогда единственно доступным им делом: делили жилплощадь и продовольственные пайки. Какая, скажите, им была разница в государственном строе? В точности тем же москвичи, во все времена тороватые на полезную для своего личного интереса выдумку, занимались бы и при Деникине, захвати он Москву. Дельцы и маклеры продолжали бы привычно извлекать из всего доступного свой доход. Стало быть, жили в Москве, казалось бы, затхлые и своекорыстные выжиги-мещане, а на самом-то деле — бойкие, совершенно обычные, нормальные, изобретательные люди, которые всегда составляют хозяйственную основу действующего здорового народа. К народным относятся ведь не только чаяния вечные, духовные, высокие, но и интересы практические тоже: сиюминутные, сугубо материальные и эгоистические. Скажем прямо — даже откровенно шкурнические. Но деловые люди не просто рвачи — это и те из них, кто даёт работу, распределяет блага. Такие люди тоже часть народа, только пусть не слишком заворовываются. И хорошо, что не самая значительная часть. Другой частью народа являются и ревнители порядка, фарисеи. Для баланса обязательно нужны и молитвенники-сектанты — ессены. Учат левиты. Всем им война не нужна, от неё не только доход, на войне могут и убить. Но если враг нападёт, в большинстве своём все они способны защищаться. Десяти заповедей Христовых вполне достаточно для них до сего дня?
— Людей тех нет давно, а ничего и в новых людях, кажется, не изменилось, — как будто бы для себя, отметила София-Шарлотта. — А управлять фарисеями, ессенами и мещанами, чтобы не заворовывались, всё равно кому-то придётся. Над ними — Бог, здесь…
Кокорин, не дослушав и прервав её, отозвался:
— Да, действительно так: уезжая сюда, я прошел по кладбищу рядом с городом, в котором прошло моё детство. О, сколько знакомых имён — я учился с ними в школе, с первого класса! И их уже нет. Но в остающихся жить да быть на белом свете ничего не изменилось. Как относиться к людям?
— Андрей, вы говорили ещё о романе Толстого «Война и мир», — напомнил я.
— О содержании? — Кокорин взглянул на меня. — А вы читали роман?
— Нет-нет, я о художественном осмыслении. Конечно, читал. Вернее, слушал полный текст в художественной записи. Мне кажется, это богаче и полезнее чтения. И не так давно.
— Какая версия той войны вас интересует, мистер Макферсон? — Кокорин мельком лишь покосился в мою сторону. — Кажется, понимаю.
София-Шарлотта убрала со стола и вышла из гостиной. Кокорин продолжал: